– Да все норм. В смысле, не переживай, все нормально.

* * *

Размахивая руками и пнув попавшуюся на пути курицу, через кухонный двор пронеслась миссис Белсон.

– Роуз! Скорее беги наверх!

– В покои принцессы?

– Уж и не знаю, там ли она сейчас. Сестры-то перегрызлись между собой прямо у входа в часовню, так что лучше сперва сбегай туда. – Миссис Белсон заметила две пары сапог в руках Роуз и Эндрю. – Вряд ли они теперь поедут кататься, но сапоги все равно отнесите.

Роуз застыла на месте. Часовня? Где это?

– Ты чего ждешь?

– Сначала в часовню?

– В часовню! – взревела миссис Белсон. – Ни разу там не была? – От злости она приподнялась на цыпочки, ее лицо стало красным, как свекла. – Господи, да за большой галереей! Восточное крыло. Ну, живо!

* * *

Роуз еще не добежала до места, а до нее уже доносились душераздирающие вопли. Перед часовней собралась целая толпа из фрейлин и слуг, а обеих принцесс едва ли не силой удерживали от того, чтобы они не набросились друг на дружку.

– Это мое! – кричала Елизавета.

– Это роза Тюдоров. Она передается старшей дочери! – возражала Мария. – Где ты ее взяла?

– Мать подарила!

– А, эта ведьма, Анна Болейн!

Статная женщина средних лет встала между спорщицами, бросив гневный взгляд сперва на одну, потом на другую.

– Ваши высочества, замолчите сейчас же. Довольно ругани. – Должно быть, это Кэт Чампернаун, догадалась Роуз. Когда девочка впервые очутилась в Хэтфилде, Кэт лежала со сломанной ногой. Теперь наставница Елизаветы ходила с тростью, которую сейчас вскинула вверх, потрясая ею, как мечом. – Устроить такое непотребство на пороге храма, прямо перед лицом Господа!

– Господь всегда нас видит. Всех, и воровок тоже, – прошипела Мария, метнув злобный взгляд на Елизавету.

– Король также всех нас видит, – выходя вперед, произнес высокий осанистый мужчина, придворный церемониймейстер по фамилии Корнуоллис. Роуз встречала его лишь раз, в свой первый рабочий день. – Только что пришел королевский приказ. Вы все должны явиться в Гринвич. Его величество король, ваш отец, желает видеть дочерей перед выступлением в поход против французов. Вам надлежит тотчас начать приготовления к отъезду.

* * *

В покоях принцесс одно за другим давались распоряжения. Саре и Роуз велели уложить платья Елизаветы.

– Кстати, Роуз, позаботься о приличном платье и для себя, – напомнила Сара, когда девочки складывали наряды в два больших сундука.

– Мне? Зачем? Я тоже еду?

– Само собой.

– Но я всего лишь служанка, прислуга же не ходит на балы.

– Когда ты приезжаешь во дворец, где находятся король с королевой, то обязана одеваться подобающе.

– Подобающе?

– Так, как положено в Гринвиче.

– «Правильный» наряд сильно отличается от того, что на мне сейчас?

– В черном, дворцовая прислуга должна быть во всем черном, чтобы слиться с фоном, сделаться незаметной. Исключение – белый воротник-раф. Одежда из грубых тканей, какую носят крестьяне, тоже под запретом.

– Ясно. – Роуз умолкла, разглаживая одно из платьев принцессы. – Скажи-ка мне, Сара, вот что…

– Что? – Сара, державшая в руках туфлю, посмотрела на Роуз.

– Почему принцессы воюют? Почему так сильно ненавидят друг друга?

Сара вздохнула.

– Откровенно говоря, принцессе Марии есть за что не любить сестру.

– За что?

– За то, что Елизавета появилась на свет, – Сара хлопнула подошвой туфли по ладони.

– Но разве это преступление? Как можно обвинять человека в том, что он родился?

– Да, это очень печально. Тут дело вот в чем: после рождения Елизаветы ее мать, Анна Болейн, заставила короля лишить принцессу Марию титула. Новорожденная стала принцессой Елизаветой, а Марию, у которой отобрали титул принцессы, – теперь звали просто «леди Марией». Она потеряла всё, жила в худшей комнате дворца. И только когда король отрубил голову королеве Анне, Мария была восстановлена в титуле.

– И вправду печально, – согласилась Роуз. Она вспомнила мрачное, землистое лицо старшей из принцесс, напоминавшее могильный камень, на котором навечно выгравированы горе и гнев. Вспыхивает ли когда-нибудь в глазах Марии радость? Растягиваются ли в улыбке сурово поджатые губы?

На память девочке пришла игра в «угадайку», которой ее научила мама. Розмари называла игру «Животное, растение или минерал». Отвечать можно было только «да» или «нет», и цепочка вопросов, как правило, приводила к верному ответу. Это четвероногое? Нет. Двуногое? Да. Это человек? Нет. Это птица? Да. Принцессу Марию Роуз представляла минералом. Камнем. Самым крепким и твердым.

* * *

На сборы ушло несколько часов. Управившись, девочки сообщили об этом в конюшню, как было велено.

Экипажи и кареты уже выстроились друг за другом. Заметив Фрэнни, Роуз помахала ей рукой.

– Фрэнни! Я тут!

– Ты столько всего увидишь! Балы, маскарады, турниры. Даже прислуга сможет повеселиться.

– Ты тоже едешь, да?

– Нет. Кто тогда будет работать в молочне, сбивать масло, доить коров?

– Жалко. Я буду скучать.

– И я, Роуз, буду скучать по тебе и нашим урокам письма. Мы ведь только начали… – Фрэнни стиснула ладошку Роуз.

– Интересно, на чем я поеду? – поинтересовалась Роуз, глядя на вереницу экипажей.

– На чем? Скорее, на ком, – засмеялась Фрэнни.

– На ком?

– Я про лошадь, конечно. Будь здесь король или королева, за нами прислали бы повозки.

– Повозки?

– Не кареты, ясное дело, а подводы. Но на лошади удобнее.

– Само собой, – робко сказала Роуз и в этот момент увидела Эндрю, который шел к ней и вел под уздцы лошадь темно-гнедой масти. К спине животного крепилось самое необычное устройство из всех, какие только встречала Роуз.

Это седло??? К счастью, Роуз успела заметить миссис Добкинс, садившуюся на коренастую серую кобылку. Женщина перекинула левую ногу через какую-то выступающую над седлом, похожую на рог, штуку, а ступню поставила не в стремя, а на маленькую подножку. Выглядело это до крайности странно, поскольку миссис Добкинс сидела боком, но смотрела вперед.

– Роуз, ты готова? – Эндрю подвел к ней лошадь.

– Конечно.

Она вдруг почувствовала, как крепкие руки обхватили ее за талию, и в следующую секунду очутилась в седле. Оказалось, что сидеть в нем хоть и непривычно, однако удобно, практически, как в кресле: у седла имелась подушечка и подбитая мягкой тканью спинка.