– И где же ты про новую тему Макса разведал? – спросил Федор, не особенно надеясь на ответ.

– Не упади со стула! – прошептал Костик, внезапно напустив на себя важность, – в Государственной Думе.

– А ты-то что там делал? – искренне удивился Федя. – Ты же о политике не пишешь, сам сказал. Неужели позвали в Думу освещать чемпионат по шахматам среди депутатов или готовить репортаж о том, как Жирик производственную гимнастику в кабинете делает?

– Эх, Федя-Федя… Забыл, что политика – тот же спорт? Наши бывшие спортивные звезды в Думу перебрались по партийным спискам. А там по комитетам и комиссиям уютно расселись. Я в перерывах между заседаниями этих спортивных депутатов на Охотном ряду перехватываю, чтобы насчет интервью договориться или задать пару вопросов по-быстрому. Шеф мне аккредитацию в Думу сделал, чтобы без проблем туда проходить. Вижу слуг народа в буфете или в столовке – прямо как тебя сейчас, за чашкой кофе. Там в расслабленной обстановке и за едой они выбалтывают то, что для наших читателей представляет особый интерес – про любовниц футболистов, про гонорары хоккеистов, ну и все в таком роде. Бывает, даже про политику вспоминают. Про недавно умершего депутата Кузнецова, например, такое говорили!

Костик, поглядывая по сторонам, зашептал Федору о том, что ему удалось разведать в Думе.

Федору не слишком хотелось звонить вдове Макса Лене, но другого выхода не было. Он сделал глубокий вдох и набрал номер «вдовы номер два», – как цинично прозвали Лену редакционные кумушки.

«Абонент вне доступа», – равнодушно сообщил голос в трубке.

– Придется ехать. – решил Федор и отправился по знакомому адресу. Прежде он не раз заскакивал к Максу и Лене в маленькую квартирку на Юго-Западе столицы. Нередко они отмечали там праздники и дни рождения. Эх, не с тем настроением он раньше туда ездил! Однако делать нечего, жизнь вообще не пряник.

Вскоре Федор стоял перед дверью Лены с объемным пакетом продуктов из супермаркета.

– Круглов, ты? – удивилась Лена, выглянув из-за двери, – а у меня ничего нет. В квартире шаром покати, в холодильнике мышь повесилась…

Глаза у Лены были заплаканными, волосы свисали спутанными прядями вокруг лица, на домашней клетчатой рубашке выделялось большое темное пятно. Федя вспомнил, какой еще недавно Лена была неприступной красавицей. Высокая, тоненькая, с большими зелеными глазами, которые всегда сияли, острая на язычок. Многие редакционные мачо подкатывали к ней, но Лена в ответ на их заходы только задорно смеялась. Неудивительно, что Макс в нее смертельно влюбился, бросил семью и кинулся в новый роман сломя голову. Гибель горячо любимого мужчины погасила свет в глазах Лены, и они из изумрудно-зеленых сделались какими-то серо-тусклыми, словно в них теперь отражалось не море, а заросший ряской пруд. Феде с первого взгляда стало ясно, что собственная внешность волнует молодую вдову в последнюю очередь. Ее скорбь не была напускной. Напротив, она старалась улыбаться, однако в глазах стояла глубокая печаль.

– Лен, не беспокойся, пожалуйста! Решил тебе продуктов закинуть, чтобы с голоду не померла. Даша говорит, ты ничего не ешь, только плачешь с утра до вечера. Ты это брось, о ребенке подумай. Короче, вот еда. Пицца, кофе, печенье. В квартиру-то пустишь?

– Ой, извини, проходи, пожалуйста, – спохватилась Лена. – Мама малыша на денек забрала, сестре тоже пришлось по делам уехать. В общем, можем спокойно посидеть, Макса помянуть. Хорошо, что ты приехал, Федя! Так страшно сейчас быть сейчас одной. Все время кажется, что в меня кто-то целится из винтовки, как в Макса, а у меня малыш на руках

Они расположились на маленькой кухне, под ползунками и пеленками, развешанными под потолком.

– Слушай, Лен, а на каком компьютере Макс дома работал? – спросил Федор, взглянув вдове прямо в глаза.

– А зачем тебе? – насторожилась Лена.

– Лен, можно я прямо, без заходов и приседаний скажу? В общем, рассчитываю на твою помощь. Нужен доступ в компьютер Макса. Необходимо убрать оттуда файлы, из-за которых у тебя могут быть неприятности. Я их скачаю на свою флешку. Макс мне не чужой, ты это знаешь. В общем, я настроен найти заказчика его убийства. Уверен, что в секретных файлах Макса должно промелькнуть какое-нибудь имя. Короче, все эти заморочки не для тебя, тебе надо о ребенке думать.

Лена принесла початую бутылку коньяка и разлила по рюмкам. Федор опрокинул стопку и сказал:

– Понимаешь, Лен, дело серьезное. Опытный айтишник легко обнаружит, что недавно из компа Макса были удалены некие файлы, и попытается их восстановить. В общем, будет лучше, если я на время увезу не флешку, а весь ноут Крохи к себе. Потом, когда все закончится, я, конечно, верну его, даже не сомневайся.

– А если следователи явятся за компом?

– Скажи им, что после похорон и поминок ноут Макса куда-то пропал. Мол, тут был проходной двор, и кто-то под шумок его свистнул.

Лена растерянно кивнула, потом встала и вернулась с потрепанным ноутбуком. Федор торопливо запихнул его в приготовленный рюкзак.

– Давай помянем Макса, не чокаясь. Хороший был парень. Обещаю тебе найти ту гниду, которая приказала его убить.

Иван Кузнецов планировал в самолете хорошо выспаться. Впрочем, что еще делать во время беспосадочного ночного перелета Москва – Канкун, когда свет в салоне приглушен и все пассажиры дружно храпят? Надо было уснуть, потому что потом предстоял еще путь от Канкуна до Мехико.

Кузнецов гнал прочь тревожные мысли, но сон не приходил. Вопреки обыкновению, мозг отказывался подчиняться воле хозяина и, словно компьютер, прокручивал, разные варианты дальнейших действий. Иван Кузнецов понимал: наступает час «Х», от его дальнейших поступков будет зависеть дальнейшее благополучие и обеспеченная жизнь и его самого, и Веры и Пети.

В девяносто первом стремительно рухнула советская цивилизация, казавшаяся вечной. Не удивительно, что многие, вполне успешные прежде люди, растерялись. Старые правила и законы, по которым страна жила 70 лет, больше не работали, а новые наверху еще не приняли. Компартия и ее ЦК были стремительно, буквально в три дня, распущены, Госплан и Госснаб, два столпа советской плановой экономики, тоже в одночасье прекратили существование. Государственное имущество стремительно приватизировалось. Заводы распродавались за копейки, нефтяные скважины, месторождения ценных металлов тут же прибирались к рукам случайными людьми, по воле случая приближенными к новой власти.

Кузнецов не спал. Он думал о том, какая все-таки сука жизнь. Только расслабишься – куснет тебя сзади исподтишка, даже отскочить не успеешь. Дело было не в долларах. Иван и раньше возил валюту за границу и был спокоен насчет нее, как Ленин во поводу своей регистрации в Мавзолее, из которого его лет двадцать все пытаются вынести, однако без толку.