Исходя из этого, Москвич вполне могли эвакуировать и сдать в металлолом. На основании чего Павел выносил резолюцию об отсутствии состава преступления в действиях неизвестных лиц, после чего направлял материал в прокуратуру на утверждение. Даже если прокуратура на первый раз не утверждала такое постановление, можно было продлить срок проверки, разослать формальные запросы и ждать ответы. После чего снова направить на утверждение. Кроме хозяина машины людей, заинтересованных в ее розыске, нет. А пока суть да дело, Москвич найдется где-нибудь брошенным. Скорее всего — убитым хорошо погулявшими в белые ночи молодыми людьми, решившими покатать своих девушек по Ленинграду. И Павел будет принимать благодарности потерпевшего, передавая ему груду искореженного металла. Быть может, заявитель даже за бутылкой сбегает. Будет представлять, как милиция в результате долгих и активных поисков обнаружила угонщика и преследовала его, выбиваясь из сил, дабы вернуть угнанную машину ему, простому гражданину, маленькому человечку, жителю огромной всесильной державы, провозгласившей заботу о гражданах первоосновой своего существования.

Вообразив, как все хорошо получится и вспомнив унылый вид пожилого заявителя, Павел решил, что надо будет все же объехать соседние территории и поискать машину в отстойниках. Но это будет после, когда выдадут бензин.

Выпуская мужчину в коридор, Павел обратил внимание на скопившуюся очередь. Люди прибывали, и четырехместная лавка была не в силах вместить весь народ.

Следующей зашла пожилая женщина. Ее заплаканный вид не давал повода сомневаться в приключившихся с ней неприятностях. В руке она держала черную кожаную сумку, повторяя:

— Ах, негодяи, чтоб им пусто было! Все денежки забрали вместе с кошельком. Ладно, хоть бы документы оставили. Нет же!

Она пояснила, что ехала в автобусе и, выйдя на остановке, обнаружила, что сумочка открыта.

— Пиши, сынок, — обратилась она к Павлу, пододвигаясь со стулом к письменному столу, — все, до единого рублика, паспорт, пенсионный, талончики на продукты. Проходимцы, даже карточку жителя Ленинграда украли. Говорят, она не восстанавливается!

— Все восстановят, уважаемая, и воров постараемся найти. В каком районе обнаружили пропажу?

— Да я же говорю, вышла у поликлиники за мостом. Зашла в гардероб, стала раздеваться. Глядь, а молния-то на сумке открыта. А я хорошо помню, что закрывала ее. Полезла вглубь, а там кошелька и нет с документами. Вот так, милок.

Павел уже прикинул, что поликлиника за мостом относится к другому отделению милиции. И с удовольствием представил, как будет писать сопроводительное письмо, направляя заявление по территориальности в другой конец города….

Следующей по очереди была девушка лет двадцати пяти в легком платье и высоких коричневых сапогах. Она обнимала себя руками, дрожа от холода. Всклокоченные волосы, размазанная по щекам помада и расплывшиеся под глазами тени не позволяли увидеть на лице признаков целомудрия. Она уже не плакала и была возмущена тем, что милиция не выехала на ее вызов по телефону, как показывали в кино, а предложила придти своим ходом и сообщить обо всем лично.

Зайдя в кабинет к Павлу и сев на стул, она разрыдалась. Звали ее Людмилой.

— Это бог меня наказывает, — твердила она сквозь слезы, — с мужем вчера поругалась и поехала, куда глаза глядят. Заехала на конечную остановку, а там парни-добряки пригласили к себе. Сказали, что комнату сдадут в рассрочку. Ну, я им денег дала, чтобы в магазин сбегали. Выпила с ними с горя, а потом началось. По женской части-то от меня не убудет, вот только вещи все мои забрали и колечко обручальное, да утром выгнали чуть свет…

Периодически она прерывала свою речь всхлипываниями и готовилась снова плакать, но Павел задавал ей очередной вопрос и она, казалось, отвлекалась, вспоминая произошедшее, как случившееся не с ней.

— На любой отвлеченный вопрос типа зачем пошла с неизвестными или зачем убежала из дому, она начинала натужно завывать, обзывая себя дурой и причитая о том, как бы ей вернуться к любимому и вымолить у него прощение.

Было в ее раскаянии нечто такое, что глубоко тронуло Павла. Захотелось помочь не на словах. Он понимал, что возбудить уголовное дело в отношении пригласивших ее мужчин вряд ли сможет. Если они окажутся опытными ворами, то скажут, что сама все потеряла, напившись, а теперь валит на них. Ищи тогда ветра в поле.

Но попытка не пытка, и Павел послал участкового и двух постовых с Людмилой искать адрес, где она всю ночь развлекалась.

В коридоре за дверью народу не оказалось — кто не дождался, а кого пригласили к себе участковые. Павел решил оформить документы по материалам, срок которых был уже на исходе: изнасилование продавщицы из комиссионки, кража немецкого фарфора из ресторана…

В этот момент дверь распахнулась и в комнату с громким хохотом вошел Горбатенко — начальник криминальной милиции района. Высоченный мужчина с косой саженью в плечах и командным голосом.

— Ха-ха, не успели предупредить! Сейчас посмотрим, чем вы здесь занимаетесь! Испугался? Показывай свои вещдоки! Что ты насобирал интересного.

Кабинет Павла, как и всех оперов, всегда был забит разнообразными предметами, изъятыми с мест преступления: топорами, ножами, сковородками и перепиленными замками. Всякой другой ерундой, которую следователи не желали брать к себе и оставляли под расписку на хранение у оперов. В случае необходимости приезжали и забирали.

Кроме этого, в результате проводимых мероприятий в кабинете оказывались вещи, изъятые у воров и грабителей, по которым те отказывались давать показания, или не помнили, где взяли. Это были магнитолы и фонари, кофеварки и картины. В общем, все то, что могло ранее находиться в пользовании порядочных граждан, а теперь пылилось в кабинете опера. Иногда попадались и более ценные вещи.

На данный момент в сейфе стояло старинное охотничье ружье и несколько патронов к нему, изъятые в результате обыска квартиры убийцы. В углу за дверью возвышалась стопка из четырех новеньких жигулевских покрышек, найденных на чердаке дома. Два дня засады толку не дали. Возможно, вор заметил пост и не пришел. Резину пришлось забрать, и теперь она хранилась у Павла, ожидая заявление от потерпевшего, у которого они были похищены.

Начальник, обведя взглядом весь хранящийся арсенал, приказал открыть сейф. Глаза его загорелись, как только свет выхватил из темноты резной приклад двустволки.

— Вот это да, — восторженно обрадовался он, — наверное, Зауэр! Такого у меня еще нет. Прошлый век!

Павел хладнокровно отнесся к восторгу начальника. Все вещи, хранящиеся в кабинете, были не его и поэтому какого-либо отношения к ним он не испытывал.

Начальник взял ружье в руки. Сдвинув фиксатор, переломил его пополам, посмотрел внутрь стволов.

— Откуда такое богатство? — произнес он завистливо.

— Убийца дома хранил, — доложил Павел безразлично, — изъяли вместе с другими вещами.