Когда-то в молодости она была активисткой-общественницей, до сих пор не утратив комсомольский задор и привычку радеть о судьбе прогрессивного человечества.

И они снова не шли вакцинироваться, чтобы ненароком не выразить солидарность с подлыми истребителями земного народонаселения.

– А еще говорят, что под видом прививки на людях тестируют экспериментальные средства для продления жизни Ротшильда и других миллиардеров, – информировала Вавочка супруга, вернувшись из аптеки.

– Ну, так это же самая подходящая тема! – радовался Викентий Львович. – Пусть продляют, для нас это актуально!

– Вика, ты что? – Валерия Игоревна стучала по лбу одним из только что купленных аптечных пузырьков. – Не понимаешь, почему в это втягивают все население? Да потому, что лабораторные мыши на испытаниях пачками мрут, и с людьми то же самое: пока это лекарство доведут до ума, оно миллионы подопытных убьет или покалечит!

– Ну, тогда подождем еще, – опять соглашался Викентий Львович.

Они ждали, а пугающие слухи все не прекращались, даже, наоборот, появлялись все новые страшилки.

Не решаясь прибегнуть к вакцинированию, старики держали оборону: носили маски и перчатки, часто мыли руки и лицо, соблюдали социальную дистанцию, принимали витамины, пили чай с лимоном и имбирем.

Когда пришел новый, как сказали по телевизору, более опасный штамм, они сменили маски на респираторы и стали реже ходить за покупками, научившись заказывать продукты и лекарства на дом.

На утреннюю и вечернюю прогулку с собачкой выходили, как в открытый космос – с ног до головы упаковавшись в защитное обмундирование. Специально купили прочные полиэтиленовые дождевики, которые стирали после каждой прогулки. Лицо закрывали самодельным экраном из листа прозрачного пластика, закрепленного на голове широкой бельевой резинкой. Нос часто смазывали проверенным дезинфицирующим средством – носили в кармашках сосульки из хозяйственного мыла.

И ждали.

– Когда-нибудь сдохнет или ишак, или падишах, – поглаживая попеременно то кота, то собаку, объяснял им свою стратегию Викентий Львович. – Может, эпидемия закончится, и уже не нужно будет прививаться. Может, выяснится, что нас дурили и никакого смертельного вируса не было. Может, все умрут, а мы с вами останемся на планете вчетвером. В любом случае необходимость вакцинироваться отпадет.

Но она не отпала. Наоборот: в один далеко не прекрасный день встала перед супругами в полный рост.

– Все, больше тянуть нельзя! – как всегда, единолично постановила Валерия Игоревна. – Зараза подобралась слишком близко. Ковид уже совсем рядом!

– Где? – заозирался супруг.

– Буквально на пороге, Вика! В соседней квартире двое больных!

– Те милые девочки? – Викентий Львович встревожился.

Соседок он знал не близко, но иногда встречался с ними в лифте или во дворе. Милые девочки со стариком всегда здоровались, улыбались, предлагали помочь донести до квартиры пакет с покупками – пока Викентий Львович еще ходил в магазин, а не передоверил эту функцию доставщикам.

– Не знаю, кого ты называешь милыми девочками, – фыркнула Валерия Игоревна, до сих пор ревнующая супруга к другим дамам, – но в соседней квартире на карантине сидят две женщины. Две, Вика! Это же сколько вируса!

– Но они же, как ты говоришь, сидят на карантине, значит, со всеми их вирусами остаются в своей квартире…

– Вика, не время для шуток! Ты разве не знаешь нынешнюю молодежь? У них никакой ответственности. Сегодня они сидят на карантине, а завтра пойдут гулять, и их вирусы полезут к нам!

– Через замочную скважину?

– Вика!

– Молчу, молчу.

– Все, делаем прививку.

– Как скажешь, Вавочка. Когда пойдем?

– Мы никуда не пойдем! – Валерия Игоревна потрясла в воздухе небольшой листовкой. – Вот, я взяла в почтовом ящике: можно оформить вызов, специалисты приедут и сделают нам прививку на дому! Правда, за это придется заплатить, но немного, по семьсот рублей за человека.

– Нам это по карману, – согласился Викентий Львович. – Ты сама позвонишь и оформишь вызов, Вавочка? Или хочешь, чтобы это сделал я?

Какое же это чудо и прелесть – послеполуденный сон!

Почему мы с Наткой в детстве так сопротивлялись, когда бабушка в выходной день устраивала нам тихий час? Никогда он у нас не был действительно тихим: мы то бились на подушках, то строили вигвам из стульев и одеял – что угодно, лишь бы не спать!

А теперь мне только дайте лечь и совместить щеку с подушкой – они образуют такой крепкий союз, какому позавидовали бы ООН и НАТО!

Отбывая после обеда в объятия Морфея, мы с сестрой не регламентировали нашу сиесту. Предполагалось, что будем спать, сколько сможем и захотим.

Я смогла аж до вечера!

Открыла глаза, когда в комнате было уже совсем темно. За окном, шторы на котором я не задернула, горели огни многоэтажки напротив, и только по количеству светящихся прямоугольников можно было понять, что час не поздний – люди в своих квартирах еще не спят.

Натка тоже поднялась и занималась чем-то странным. Я застала ее в коридоре – она прижималась ухом к стакану, приставленному к стене.

– Ты что тут делаешь? – сонно поморгала я.

– То же самое, что и там. – Сестра отлепила ухо от стакана, тот – от стены, кивнула на открытую дверь в комнату Сашки, где я ее временно расквартировала, и метнулась в мою опочивальню со словами: – А у тебя что слышно?

Недоумевая, я пошла за ней. Посмотрев, как она возит по стене своим акустическим прибором, я зевнула:

– За этой стеной квартира бабушки, которая вообще в соседнем подъезде и сейчас в санатории. – Тут я сообразила, что спросонья сказала нелепицу, и пояснила: – Квартира – в подъезде, а бабушка – в санатории.

– Я поняла, что не наоборот. – Натка потеснила меня в дверях, вернулась в свою комнату и прищурилась, высматривая лучшее место для стыковки акустического стакана со стеной. – То есть слышно только здесь…

– А что слышно-то? – Я подошла ближе и прислушалась. – В квартире за этой стеной живут милейшие старички с собачкой и котиком…

– С собачкой? – Сестрица хмыкнула. – Кто у них – доберман, кавказец, немецкая овчарка?

– Что ты, небольшой лохматый песик, не знаю, какой породы. – Я припомнила: – Кажется, Тоша. Или Тотоша.

– Значит, Тоша-Тотоша хлебнул озверина, потому что он лаял, как лютый цербер. Прямо захлебывался!

– И захлебнулся? – Я недоверчиво изогнула бровь и демонстративно приставила ладонь к уху, показывая, что не слышу никакого лая.

– Взвыл, как зверь лесной, а потом заскулил и затих, – хмурясь, объяснила Натка.

– Это странно. – Я глянула на себя в зеркало – вид нормальный, разве что слегка помятый, но для неофициального визита к соседям сойдет, и направилась в прихожую. – Надо бы спросить…