– Стой! – Сестра схватила меня за полу длинного домашнего свитера. – Ты куда? А карантин?

– Ох ты ж, в самом деле, карантин! – спохватилась я. – Тогда позвоню управдому. Телефона этих соседей я, увы, не знаю…

– Ты позвонишь в управляющую компанию по поводу странного поведения соседской собаки? Типа, Бэрримор, что это за вой на болотах? Да они тебя пошлют!

– Я позвоню не в управляющую компанию, а лично управдому. Игорь Андреевич нормальный дядька – бывший военный, настоящий полковник. Мне кажется, ему только в радость лишний раз подорваться по тревоге, уж он-то меня точно не пошлет.

Я не ошиблась. Игорь Андреевич, явно оторванный от семейного ужина (я слышала в трубке характерные звуки – дружный стук столовых приборов), ни словом, ни даже интонацией не выразил недовольства тем, что его побеспокоили в неурочный час.

– Посмотрим, – коротко бросил он в трубку и уже через пару минут появился на нашей лестничной площадке.

– Пришел квадратный лысый дядька в красной куртке, зеленых штанах и желтых ботинках, – доложила мне Натка, оккупировавшая место у дверного глазка.

– Андреич, – уверенно кивнула я, даже не посмотрев. – Он после долгих лет ношения формы так отрывается – носит все яркое, чистых светофорных цветов.

– Позвонил, постучал, опять позвонил, покричал, – комментировала Натка.

Командный голос настоящего полковника я, впрочем, и сама прекрасно слышала. Игорь Андреевич поочередно выкликал жильцов соседней квартиры: «Викентий Львович! Валерия Игоревна! Тотоша! Кокоша! Граждане Сосновские!» – весь штатный состав поштучно и оптом перечислил.

Отозвался только кот – он нервно мяукнул и заскребся изнутри. Я отодвинула Натку от двери, щелкнула замком, выглянула в щелочку и подсказала Игорю Андреевичу:

– Кажется, у соседки сверху есть ключи от этой квартиры. Она приходит поливать цветы, когда они надолго уезжают.

– У Веры Марковны? – Хороший у нас управдом, всех жильцов поименно знает.

– Да, наверное, – ответила я неуверенно, потому как сама-то даже в лицо не всех соседей узнаю.

Игорь Андреевич орлом взлетел на этаж выше, минут через пять вернулся с ключами и той самой соседкой-поливальщицей, надо полагать, Верой Марковной.

Они открыли дверь квартиры Сосновских – из нее тут же вышмыгнул кот, закружил по лестничной площадке на полусогнутых лапах, хлеща себя по бокам пушистым хвостом, сбежал на пролет вниз и там забился в угол.

– Кока! – Вера Марковна хотела поймать кота, не смогла. Махнув рукой, она вслед за управдомом, громогласно выкликающим хозяев поименно, заспешила в квартиру.

Я открыла дверь шире – чтобы в щель поместились две головы, моя и Наткина, – и мы обратились в слух. Обращаться в зрение смысла не имелось – в жилище Сосновских было темно, и Игорь Андреевич с Верой Марковной прошли через прихожую, не включив там свет.

В глубине чужой квартиры громко ахнул и запричитал женский голос, коротко выругался мужской.

– Вера, назад! – скомандовал Игорь Андреевич. – Не натопчите тут! Звоните в «Скорую», живо!

– То есть что-то случилось не только с собачкой, но и с ее хозяевами, – резонно предположила я, поскольку к хворым песикам «Скорую» не вызывают.

– И не само случилось, а с чьей-то подачи, раз там нельзя топтать, уничтожая следы, – подхватила нить дедуктивных рассуждений Натка. Как подруга опера, она кое-что в таких делах понимает.

Я закрыла дверь.

– Мы же ничего не узнаем! – возмутилась сестра.

– Здесь сейчас куча людей будет, как бы нам их не заразить. – Я заперла дверь на замок, надежно преграждая вирусам путь на волю.

– Как же это неудобно – сидеть на карантине! – всплеснула руками сестрица. – Ничего не узнать, никому не помочь!

Она побежала в кухню за табуреткой, чтобы сидеть не только на карантине, но и на ней.

Сестра оборудовала себе наблюдательный пункт в прихожей и, время от времени приникая к глазку, рассказывала мне, что происходит.

– Приехали медики, зашли в квартиру… Вынесли на носилках, кого – не вижу…

– Почему не видишь? Надеюсь, лицо не закрыто? – заволновалась я.

Знаем мы, в каком случае тело с головой накрывают!

– Нет, не закрыто, я просто не успела рассмотреть… О, это еще не все, теперь ведут под руки бабушку, она едва идет!

– Значит, вынесли дедушку, – рассудила я и вздохнула.

Сосед наш славный старичок, очень вежливый, всегда мне улыбается.

– Все, дверь закрыли, – доложила Натка и прибежала ко мне в кухню. – Ты чайник поставила? Молодец. Давай перекусим, пока не началось.

– Что? Что еще должно начаться? – не поняла я.

– Ну, здрасьте! Осмотр места происшествия, опрос свидетелей – еще же, наверное, полиция приедет. Следователь, опер, эксперт, кинолог. – Сестра, поднабравшаяся специфических знаний у Таганцева, начала перечислять спецов, входящих в состав следственно-оперативной группы, но на кинологе запнулась, вспомнив: – А собачка-то, собачка соседская! Что с ней?!

Я положила нож, которым резала сыр для бутербродов, вытерла руки и взяла мобильный.

– Игорь Андреевич, ну что там у Сосновских, отчего собачка заливалась, расскажете? Простите, не могу к вам выйти…

– Я в курсе, вы с сестрой на карантине, – перебил меня управдом. Вот все-то он знает! Откуда интересно? – А собачка… Собачка всё. Потерян этот боец. Елена Сергеевна, мы позже поговорим, хорошо? Сейчас не та ситуация.

– Хорошо, – согласилась я растерянно и пристыженно. Зачем полезла, любопытствуя? – Слушаюсь, товарищ полковник, – пробормотала я уже в гудящую трубку.

– Ну? – требовательно посмотрела на меня Натка.

– Собачку не спасли, – ответила я коротко.

– Подробностей ты, конечно, не знаешь, – досадливо молвила сестрица и покачала головой. – Эх, чтоб мне раньше проснуться! Может, успели бы…

Мы помолчали, сокрушаясь о том, что проспали чужую беду.

Шумно закипевший чайник вернул нас к собственным делам.

– Ладно, сейчас поужинаем и обзвоним всех наших, узнаем, как они там. – Натка наметила план ближайших действий.

В полном соответствии с ним мы сели за стол и принялись за еду, но вынуждены были прерваться, потому что в дверь позвонили.

– Кто там? – спросила Натка, успевшая в прихожую первой.

– Откройте, полиция! – ответил ей приятный мужской голос.

– Я бы с радостью – люблю полицию! – подкупающе честно призналась сестрица. – Но мы тут на карантине.

– А вы зачем к нам? – спросила я, тоже приблизившись к двери. Я сочла себя вправе вмешаться в разговор, ведь Натка сказала «мы на карантине». Имело смысл как-то прояснить это множественное число.