class="p1">— Граф Артакс прав, — сказал Габриэль, приняв мою сторону. — Наша миссия зависит и от сохранности людей, и от сохранности обоза.

— Я с этим не спорю, — опять заскрежетал зубами рыцарь. — Возможно, я выполняю свои обязанности не так хорошо, как это следует делать, небрежно, и по возвращению в Силинг, вы можете доложить о том Его Высочеству. Я с гордостью приму наказание от герцога. Но я решительно требую, чтобы новоиспеченный граф не лез не в свое дело…

Сделав знак придворному магу, чтобы тот помолчал, я повернулся к рыцарю:

— Господин фон Бынтекс, вы хотите потешить собственную гордыню, или выполнить приказ Его Высочества? Вы желаете в один прекрасный день получить нападение на беззащитный конвой? Если вы ленитесь проверить караулы, а ваша гордость не позволяет принять мою помощь, то попросите барона фон Силинга, чтобы тот освободил вас от обязанностей капитана. Барон, у вас есть подобные полномочия?

Вопрос риторический, как сказал бы мой профессор Тотьмянини. Барон, представляющий Августейшую особу, имеет здесь те же права, что и сам герцог. Разве что, на плаху не может отправить, да и то, по ситуации. Но казус в том, что принять отставку начальника охраны глава посольства имеет право, но не сместить, и фон Бынтекс об этом прекрасно знает.

— На должность капитана меня назначил Его Высочество, — усмехнулся рыцарь. — И только он имеет право меня смещать. Я не считаю нужным проверять часовых, потому что они дворяне, а проверять их службу означает нанести оскорбление их чести. И я считаю, что вы, хотя и пожалованы титулом, просто-напросто трусите. Нам здесь боятся нечего. И впредь, кем бы вы не являлись, я запрещаю вам вмешиваться в мои обязанности.

Прошли те времена, когда меня можно было оскорбить, обвинив в трусости. Но правая рука зачесалась, захотелось попросту, по-деревенски, а не по благородному, вбить в глотку рыцаря и его спесь, и его зубы. Но это, увы, мало что даст. Рыцарь непременно схватится за меч, а мне придется его убить, а мы еще только четверть пути одолели. Бынтекс, как-никак, капитан жандармов и народ может обидеться. Ладно, убью его потом, позже.

Придворный маг задумался. Ситуация непростая. И я прав, что радею за дело, и начальник охраны. Подумав, представитель государя изрек:

— Фон Бынтекс, приказываю вам лично проверять стражу каждую ночь, а вы, граф… — сделал паузу мой друг Габриэль, потом повторил, — вы граф, не должны вмешиваться в дела капитана охраны без надобности.

Я подавил смешок, а фон Бынтекс, побагровев как переспелая вишня, вышел.

Когда мы остались вдвоем, барон примирительно сказал:

— Артакс, не сердитесь на дурака. Фон Бынтекс ездил в княжество Севр раза четыре, сопровождал посланников герцога. Последний раз мы ездили вместе. Он же едва не вслух мечтал, что мой внучатый племянник поручит ему должность телохранителя принцессы, а тут появляетесь вы — герой, и граф, но лошадка-то темная.

— Хорошо еще, что не «ночная кобыла», — вздохнул я, искренне недоумевая, отчего люди мечтают о каких-то странных должностях? Для того, чтобы потом хвастаться до конца своих дней и внести в семейную хронику — мол, такой-то тогда-то был там-то и с тем-то?

— Почему кобыла? — удивился барон. — Если бы жеребец, я бы понял.

— В моих краях «ночная кобыла» — это привидение, призрак в виде кобылы. Короче говоря, ночной кошмар, — пояснил я, присматриваясь к бутылке и недоумевая — когда фон Скилур успел ее ополовинить? Вроде, на меня магия не действует?

— Хм, а для вас это как раз подходит, — хмыкнул барон, распознав мой взгляд и пряча бутылку за спину. Не станешь же отнимать у человека радость?

Обоз в очередной раз остановился в каком-то городке. Как по мне, то лучше бы мы встали где-нибудь в чистом поле. Так и подарки оборонять легче, да и чужаки, если такие будут, приметнее. Увы, по зимнему времени в полях трава не растет, а в городках имеются постоялые дворы, куда заранее свезли припасы и для коней, и для людей.

Поняв, что рыцарь опять забыл о своих обязанностях, я пошел обходить посты. Но еще не успев выйти со двора заприметил странное шевеление и увидел незнакомца с мешком в руках.

— Стой! — рыкнул я, но человек, завидев меня, кинул мешок и задал стрекача. Не задумываясь, метнул нож. И попал.

На шум подбежал один из жандармов, бывших на карауле. Имя не помню, но пояс на парне золотой.

— Что случилось? — спросил караульный, а увидев человека с ножом в спине, с уважением спросил: — Граф, кого это вы?

— Судя по всему — лазутчика, — хмуро обронил я, подходя к убитому. Вполне возможно, что я убил добропорядочного горожанина, собиравшегося побеседовать с нашими конями о погоде.

Вытащил нож, обтер лезвие об одежду мертвеца. Уже сумерки, но можно рассмотреть, что злоумышленник одет как горожанин, из числа небогатых ремесленников или подмастерьев. Правильнее сказать не лазутчика, а наводчика. Видимо, человек убедился, что мы прибыли, и готовился отправиться с сообщением. Стало быть, нас пасут.

— А тут еще и мешок… Шевелится.

— Не трогай! — крикнул я, но было поздно.

Жандарм раскрыл горловину мешка, откуда выбрался голубь и, расправив крылья, резко рванул вверх.

— И что это было? — обалдело спросил рыцарь, провожая взглядом полет птицы.

— А сам как считаешь?

Жандармы большой сообразительностью не отличаются, но этот уверенно сказал:

— Весточку кому-то послал.

— Вот-вот, весточку.

Стало быть, наводчик не собирался никуда бежать и извещать. Ишь, птичку приспособил. И не нужно передавать с ней никаких записочек (да и грамоте не все обучены), тайных знаков, вроде колечка на лапке или ошейника. Голубю достаточно вернуться в собственную голубятню и «голубятник» поймет, что ценный обоз прибыл в город. Стало быть, зная примерную скорость движения телег и коней, завтра можно смело перехватывать его в удобном месте. Выдумщики, однако.

Тем временем, к нам стягивались возчики и даже кое-кто из жандармов, привлеченные шумом. Близко подойти не решались, пялились на мертвое тело. Но тот, кто должен был прибежать в первую очередь, так и не появился. Крепкий же сон у фон Бынтексу.

— Надо сообщить капитану, — решил караульный.

— Вот ты и сообщи, — сказал я. — Можешь даже похвастать, что сам настиг разбойника и убил его. Предложи, чтобы все одевали броню и каски.

— Как скажете, — усмехнулся опоясанный рыцарь, знавший о наших взаимоотношениях с начальником охраны. — Боюсь, господин фон Бынтекс никого не послушает. Странный он стал, наш капитан. Раньше задницу рвал, и нам, и себе, а нынче, только скачет целый день туда- сюда, а толку нет.

Капитан и на самом деле