Толпа, собравшаяся вокруг нас, росла с каждой минутой.

Оказавшись в городских стенах, я повел повозку на площадь отчасти просто потому, что не хотел загораживать узкую улочку. На краю площади я остановил мастодонтов, не зная, куда ехать дальше.

Когда Гермес, согласно своему обещанию, возник из ниоткуда, я лишь слегка удивился. Только что его не было – и вот он, стоит прямо передо мной. Бог был в той же самой крылатой шляпе и длинном плаще, в которых он предстал перед нами в болотах, и в руке он держал кадуцей, посох, обвитый змеями.

Прежде чем я сообразил, как его поприветствовать, Гермес заявил, что готов принять живое чудовище.

На площади все шло как прежде, и я понял, что остальные видят совершенно не то, что видим мы с Энкидом. Наверное, они и слова слышали другие, если вообще слышали хоть что-то. Посланец не был совершенно невидим для них, поскольку они обходили его, а не натыкались, продолжая глазеть на вепря. Но, видимо, какие-то чары отводили от Гермеса их внимание.

Что действительно удивило меня в Гермесе-Меркурии, так это то, что на сей раз с ним был спутник. Смертный. Этот человек был средних лет, внушительного вида, хотя одет он был как простой работник – в набедренную повязку, дешевую накидку и сандалии. Он стоял рядом с богом и вел с ним оживленную беседу.

– Я Дедал, – живо представился он. Рука у него была жесткая и мозолистая по сравнению с моими всегда мягкими ладонью и пальцами.

Я слышал это имя прежде, еще дома. Да и кто на свете не слышал о нем? Это имя казалось мне именем из легенды и было в сознании моем связано с деяниями великого умения и мудрости. Я в то мгновение не мог вспомнить, что именно такого сотворил Дедал, но я был уверен, что это чудеса. Неужели это тот самый, легендарный Дедал? А почему бы и нет, если он на короткой ноге с Гермесом?

Мое изумление совершенно явно читалось по моей физиономии.

– Мастер? – спросил я.

Дедал слегка улыбнулся, словно был доволен тем, что его узнали.

– Некоторые так меня называют, – сказал он и обменялся рукопожатием с Энкидом, сразу же поняв, что мой спутник – не простой слуга. Или, наверное, он так же просто вел себя со всеми. А затем он повернулся к вепрю, который интересовал его явно больше, чем простые смертные.

Имя Дедала, будь оно провозглашено на площади, не вызвало бы такого восторга, как имя Ясона, но известно оно было не меньше. Стараясь припомнить все, что я знаю о Мастере, я наконец вспомнил, что он был вдов. Передо мной стоял худощавый мужчина лет сорока, среднего роста, с крупным носом и темными, посеребренными сединой волосами, стянутыми на затылке шнуром. На пальцах его не было колец, как у раба, хотя вряд ли на его жилистой шее хоть когда-то бывал ошейник. Обе руки его были покрыты шрамами, словно бы он пользовался в жизни всеми, какие только есть, инструментами.

Как только Гермес и Дедал глянули на вепря, они тут же оживленно зашептались, обсуждая чудовищного зверя. Они тыкали в его ребра и ноги, тянули за щетину. А мой живой трофей, раздувая бока и прерывисто дыша, смотрел на них злыми глазками, явно желая вонзить свои чудовищные клыки в их плоть.

Посланник обернулся ко мне. Слегка кивнул головой, и я понял, что со стороны бога это знак благосклонности.

Когда Гермес начал разговор, он стоял ко мне ближе, чем в первый раз, так что я сумел получше рассмотреть его лицо. Я понял, что его лицо – не Лик, неразрушимое создание сверхъестественной силы, сообщающее смертному, надевающему его, все свойства и силы бога. Лик Гермеса, как и любого другого бога, должен был таиться внутри его головы, где наверняка и был с тех пор, как это воплощение надело его на свое лицо, и где лик останется до самой смерти.

То, что я увидел сейчас, на близком расстоянии, помогло мне окончательно понять, что тот, кто ныне был Меркурием, начал свою жизнь как простой смертный. Наверное, так со всеми богами и богинями. И, как обычно, я поймал себя на мысли о том, так ли это в случае Зевса.

Он сказал:

– Поздравляю, Геракл, с успехом. Этот зверь для нас весьма ценен.

– Благодарю тебя, владыка Гермес, – я глубоко вздохнул и был уже готов спросить о награде, но Меркурий уже снова говорил, не обращая внимания на то, что я пытался ему что-то сказать.

– Выполнив это поручение, – сказал Вестник, – ты доказал, что достоин делать дело, которому мы оба служим. Новое поручение так важно, что его невозможно переоценить.

Когда он замолк, я сказал:

– Прежде, чем мы заговорим о новом поручении, я хотел бы узнать о награде за этого гигантского кабана. Последний раз, когда мы встречались, ты заверил меня, что награда будет великолепной, сверх моего воображения. Вот, насколько я помню, твои точные слова: «Если исполнишь поручение, награда твоя будет такой, что ты не в силах даже вообразить».

Бог уставился на меня с божественным высокомерием – или, может, я так понял то, что было всего лишь божественным безразличием?

– И какую награду ты считаешь достойной себя? – спросил он.

– Кажется, владыка Вестник, я уже дал понять. Для начала я хочу увидеть отца и поговорить с ним с глазу на глаз.

Похоже, Меркурий не ожидал такого. Он молчал так долго, что я начал уж думать, что он либо совсем пропустил мимо ушей мое требование, либо придумывает, как бы получше наказать меня за такую дерзость. Но в конце концов он сказал только одно:

– Ты не ведаешь, чего просишь.

– Мне это кажется довольно простым.

– Но это не так. Не удовлетворит ли тебя другая награда?

– Нет, пока мой отец не согласится встретиться и поговорить со мной.

– Вижу. – Бог вздохнул и покачал головой. – Но тем не менее, я должен предложить тебе награду за то, что ты уже сделал. Думаю, ты не откажешься от подарка Зевса.

– Может быть. Но как скоро я увижу этот подарок и пойму, откажусь я от него или нет?

– Ты вскоре увидишь часть его. Имей терпение.

В мире еще мало кто знал имя Геракла. Но это никак не повредило моей местной славе, когда я в одиночку снял с телеги клетку с вепрем и поставил ее на землю.

Как только Гермес и Дедал приняли от меня вепря, бог воров сделал так, что вепрь магическим образом исчез вместе с клеткой и телегой. Я и не понял как. И все равно никто на площади так и не заметил ничего необычного. А Вестник и Мастер исчезли вместе с телегой и зверем.

– Не понимаю, – грустно думал я, когда мы с племянником снова остались одни. – Почему могучий Гермес сам не мог подвязать свои крылатые сандалии и вознестись на высокую гору, чтобы вытряхнуть вепря из логова? И для чего нужен Дедал?

Когда мой племянник вслух поинтересовался, кто такой может быть Дедал, я, как мог, рассеял его невежество. К тому времени я вспомнил кое-что из жизни Мастера. Затем я добавил:

– Кто знает помыслы богов?