Энкид был по-прежнему мрачен.

– Я не так высок. Я только что говорил Гераклу, что хотел бы быть шести футов ростом и таким же сильным, как и он.

– Во мне отнюдь не шесть футов, – ответил я.

Дедал задумчиво кивнул.

– Когда мы не получаем сразу того, что хотим, мы печалимся. К несчастью, если мы получаем желаемое сразу, это приводит к тому же.

Это звучало как более четкое выражение философского наставления, которое я пытался припомнить. Племянник повторил было, что бы он с такими философами сделал. Но тут ему пришла в голову мысль, и он спросил:

– Дедал, а Гермес может сделать меня сильным, как думаешь?

– Сомневаюсь, мальчик, – рассеянно ответил Мастер. – То есть он может, но вряд ли сделает. – Хотя обращался он к Энкиду, смотрел при этом он на меня, и лицо его было хмурым. – Геракл, мне кажется, что я должен кое о чем тебя предупредить.

– То есть?

– Мне самому пришлось пережить часы славы – хотя и не такой, которая, как мне кажется, предстоит тебе. Это опасный яд, куда более опасный, чем вино.

При упоминании о вине желудок мой непроизвольно сжался, а голова просто не могла воспринять это мудрое наставление.

– Спасибо, господин… Дедал, можно я тебя еще кое о чем спрошу?

– Спрашивай.

Я начал пересказывать ему свой странный сон. Как только я описал рогатую фигуру, Дедал тут же сказал, что это царевич Астерион с Крита.

– А кто это?

Похоже, Мастера немного удивило мое невежество.

– Некоторые невежественные люди, которые его не знают, называют его Минотавром.

Энкид, слушавший наш разговор, аж икнул. А я сказал:

– Аххх…

Я задумался, потому что многие непонятные доныне вещи вдруг начали обретать смысл.

А Дедал продолжал:

– Ты очень удачлив, Геракл, если царевич Астерион так заботится о твоем благополучии. Он друг тех богов, которые друзья роду человеческому. Может, у него есть весть для тебя? Или предостережение?

Я крепко зажмурил глаза и попытался собраться с мыслями.

– Думаю, это послание. Но я даже во сне был слишком пьян, чтобы понять его.

Энкид был весь внимание. Он стоял в изумлении и тихонько шептал это имя – Минотавр. Оно вызывало в его памяти, как и в моей, легенды о царстве на острове Крит и его сказочном Лабиринте, о царице, воспылавшей противоестественной страстью к быку, и об уродливом отпрыске этого союза.

Дедал, услышав бормотание мальчика, сурово заметил, что нам лучше вообще не произносить этого имени. Затем Мастер огляделся по сторонам, словно хотел увериться, что нас не подслушивают.

– Уверяю вас, – сказал он, – это был не обычный бык, а сам великий Зевс, двадцать лет тому как посетивший царицу Пасифаю и ставший отцом царевича. Да упокоится душа доброй царицы в спокойном месте Аида. Если такое место существует.

– А ты сомневаешься? – спросил я.

– Я слишком много повидал в этом мире, чтобы быть хоть в чем-то уверенным. Но одно я знаю точно – чудовище, называемое Минотавром, существует только в легендах. А царевич есть на самом деле.

– Тот, кого я видел во сне, тот, кто со мной разговаривал, определенно больше, чем легенда, Мастер. Повидав кентавров, я готов поверить и в него.

Дедал кивнул.

– Царевич Астерион, гость твоих снов, действительно имеет бычью голову, хотя сердце, руки и разум у него человеческие. И если он предупреждает тебя – прислушайся.

Дедал, прищурившись, глянул на солнце и сказал, что у него есть дела и что мы, наверное, скоро встретимся. После чего Мастер пошел прочь.

Мы с племянником вскоре встали и от нечего делать пошли в другую сторону.

– О, Геракл! – раздался шепот, приятный, осторожный и восхищенный. Оглянувшись, я увидел девушку, которая позвала меня. Она шла к харчевне, где я провел прошлую ночь. Теперь она была одета для улицы, но мне было достаточно одного взгляда, чтобы узнать одну из моих вчерашних подружек из зеркальной комнаты. Одну из тех, кто пытался меня обокрасть. Что там Дедал говорил о славе?

Отвернувшись от харчевни и доступных женщин, мы с племянником пошли прочь. Наши ноги словно сами несли нас к гавани. В конце концов, вода всегда течет вниз, и мы пошли кратчайшим путем туда, где можно было освежить голову.

Не было сомнений в том, какое именно судно в переполненных доках готовится для прославленного путешествия Ясона. Это стало нам ясно еще до того, как мы прочли на носу надпись «Арго». Пройдя мимо праздных зевак, мы впервые вблизи посмотрели на корабль, без охраны стоявший на берегу.

Длинный и узкий, пятидесятивесельный, всеми своими очертаниями зовущий к приключениям, с большими глазами по обе стороны носа, нарисованными прямо перед названием. «Арго», корабль, на котором герои собирались отправиться навстречу великим приключениям, весьма впечатлял. В приподнятой центральной палубе виднелось отверстие, в которую вставляли мачту, хотя сейчас на корабле не было ни мачты, ни парусов.

Я разговорился с одним человеком, наверное, он был художник, поскольку у его ног лежали кисти и стоял горшок с краской. Он только что кончил рисовать гигантский глаз. Меня так и распирало любопытство.

– А куда поплывет этот корабль?

Он посмотрел на меня так, словно я над ним насмехался.

– Чтобы найти и вернуть золотое руно.

Над головой насмешливо крикнула чайка. Но я был озадачен.

– Вернуть куда? Сюда? В Иолк? А что такое золотое руно?

Мой собеседник пожал плечами.

– Так все говорят, но я не знаю, что это.

Я подумал, что мой новый приятель Мелеагр наверняка сможет мне все объяснить, и подумал, что надо мне встретиться с ним сегодня в городе. Но я решил не выдавать своего невежества, докучая расспросами всем и каждому.

Энкид потянул меня за рукав.

– Гер, смотри! Смотри, что несет этот человек. Это, наверное, путеводный ларчик для корабля Ясона!

Мне было интересно, какие навигационные инструменты есть у героев, и теперь я это видел. Он действительно был необычен.

Человек, с которым я до того разговаривал, сказал:

– Это один из героев, штурман Тифий. Прошлой ночью он забрал путеводный ларчик с корабля, чтобы его не сперли. Ха, да кто осмелится украсть хоть что-нибудь у этой компании?

Тифий, весьма крепкий, хотя и не слишком крупный человек, отнес устройство на причал, явно намереваясь снова установить его. Я слышал, что это всегда делается при помощи простых, рутинных магических ритуалов. Он действовал так, словно инструмент принадлежал ему, обходился с ним с привычной заботой человека, который хранит семейное сокровище.