Оле было трудно говорить. Она задыхалась. Но говорила.

К ним не слышно подошел охранник.

– Все нормально? – спросил он у женщины. Такивнула и ответила:

– Да, да. Спасибо.

Оля умоляюще заглянула ей в глаза.

– Помогите мне, пожалуйста. Сюда вместо меня привезлидругую девочку. Я не знаю, здесь она или нет. Но я не верю тем людям. И томудоктору. А у той девочки мама есть. Им надо помочь. Вы поможете?

Женщина обняла Олю и крепко прижала ее к себе.

– Какой ужас, – сказала она и заглянула Оле вглаза, словно проверяя ее. – Бедная. Все, что ты рассказала, это… беднаядевочка…

Оле было так хорошо и так тепло, что слезы сами собойполились у нее из глаз.

И эта женщина казалась такой родной. Как мама.

Она гладила Олю по голове, вытирала слезы. Оля боролась сними, но ничего не получалось. Она так и стояла, уткнувшись в плечо женщине,которая знает про любовь, и улыбалась, и все равно плакала.

– Но… что я могу сделать?

– Ей надо бежать. Это просто. Вы ей поможете, и онаубежит. Домой. К маме.

– Бежать? – Женщина недоуменно оглянулась: – А ты?Вся эта история… Ты ведь совсем одна?.. Боже, я так растеряна, я совершенно непредставляю, что надо делать.

– У меня тоже есть мама. Я не пропаду. Вы знаете, явсех видела, кто в этой больнице. Все ходят гулять. А той девушки нет… Я боюсь.Ведь это все из-за меня.

Женщина молчала и тихонько поглаживала Олю по спине.

– Я, кажется, поняла кое-что, – сказала она.

Оля тоже притихла. Она даже перестала всхлипывать. И поэтомууже не было нужды улыбаться.

– Подожди меня здесь, – сказала женщина.

Оля кивнула.

– Только никуда не уходи. Обещаешь? – Женщинапровела рукой по Олиному лицу.

– Обещаю.

Женщина еще раз дотронулась рукой до Оли и показала глазамина скамейку перед входом.

Подождала, пока Оля на нее сядет.

Улыбнулась охраннику.

Скрипуче закрыла за собой дверь в корпус.

Как обычно, раз в полгода, Ангелина Петровна совместно сзавхозом проводила инвентаризацию.

– Полотенца вроде ничего еще. – Завхоз, молодойчеловек, недавний выпускник социологического факультета МГУ, держал в рукахогромное белое полотенце и пристально разглядывал его.

– Нет, – не согласилась Ангелина Петровна. –Не свежие.

– Помните, у нас для спортивного клуба просили?

Ангелина Петровна кивнула. Ответила так, как будтоперебирала костяшки на деревянных счетах.

– Полотенца в подшефный детский дом.

– Понял. Халаты? Банные.

– Старые уже?

– Ну, так. Я бы не сказал, но вам наверняка покажутсястарые.

– Мы их в том году закупали?

– Так их стирают каждый день! Ангелина Петровна! Как впятизвездной гостинице на Кипре!

– Так… халаты…

– Ну, пожалуйста… Пойдите навстречу!

Товарищ мой все-таки, ну тот, кто спортивный клуб открывает,первый его бизнес, все в кредит. Мы ему халаты за полцены продадим, он намблагодарен будет.

– Ну, не знаю… Вечно ты со своими предложениями…

– Ангелина Петровна! Пожалуйста!

В кармане не подлежащего инвентаризации отутюженного белогохалатика Ангелины Петровны зазвонил телефон.

– Я слушаю.

– Ангелина! Ты на работе? Я около твоего кабинета!

Голос Ирины скакал от самой верхней к самой нижней ноте иобратно как резиновый мячик по клавишам рояля.

– Я сейчас буду. – Она встала. Повернулась кзавхозу. – Разбирайся без меня, я подойду попозже.

– А как насчет халатов? – крикнул он ей вдогонкуи, не дождавшись ответа, приступил к посуде.

Ангелина Петровна не могла понять, что случилось у Ирины. Ночто-то явно случилось.

Ее мужа Петра она видела сегодня на утреннем обходе.Ремиссия прошла, его перевели из надзорной. Ирина должна быть рада, а у нее,наоборот, такой взволнованный и отчаянный голос!

Как только Ангелина Петровна открыла дверь своего кабинета ивпустила туда подругу, Ирина разрыдалась. Она сидела на кресле, плечи еевздрагивали, козырек кепки дрожал, как парус под переменным ветром.

Деревянный бар, коньяк на самом дне круглого стеклянногобокала. Ирина выпила его одним глотком.

– Ну, теперь рассказывай, – Ангелина Петровнаобняла Ирину, освободила ее волосы от кепки.

– Спаси меня, Ангел, – прошептала Ирина.

– Спасу. Говори, что случилось.

– Да ты все знаешь. Мой муж… я имею в виду Петю… Этовсе произошло так внезапно. Так страшно и так быстро… Как будто кто-то нажал навыключатель. – Ирина ткнула пальцем в невидимый выключатель. – И всесразу: и болезнь Пети, и… ни одного предложения по работе… Я не снималасьдолго, помнишь? Нужны были деньги, Ангел, я вся была в долгах! Потом Пете сталосовсем плохо… У меня на руках маленькая Людочка… Я узнала об этой клинике… Этобыло спасение! И за это спасение я, конечно, исправно платила. Но ты никогда незнала, чего мне это стоило! Я соглашалась на все! Я скакала под Новый год вплатье Снегурочки, как студентка ГИТИСа! Но денег не хватало. Ни на что нехватало!..

Ангелина Петровна взяла бокал из рук Ирины, подошла ктумбочке, внутри которой был оборудован бар, и налила еще коньяка.

Вернула бокал подруге. Та выпила его машинально.

– Потом появился Афанасий. Он очень хороший, очень. Яничего не сказала ему о Пете. И Людочка его полюбила. Дети так быстро всезабывают… Он ухаживал за мной.

Потом сделал предложение. Что мне оставалось? Толькосогласиться. – Ирина снова всхлипнула. Поставила бокал на стол. –Меня сразу начали снимать… И деньги… Хотя деньги мне были уже не нужны, он ни вчем меня не ограничивает. – Она улыбнулась. – Я балую Петю. Я покупаюему все, что он хочет…

– Я знаю, – Ангелина Петровна тоже улыбнулась.Подошла к подруге и обняла ее за плечи.

– Иногда по ночам я страшно мучаюсь: а вдруг что-нибудьслучилось с Петей, а я не узнаю об этом до утра…

– Ну что ты, не волнуйся…

– И еще я думаю: как я могла? Ведь это ужасно, я лишиларебенка отца. Когда она вырастит, она не простит мне.

– Она все поймет.

– В последнее время журналисты… я тебе, помнишь,говорила? Очень активизировались по поводу Пети. И им, и Афанасию я говорю, чтоон уехал режиссером за границу. Но они все копают. Если Афанасий узнает, что яего обманывала… что будет с нашим браком? И с моей жизнью? И с Петиной тоже… Аесли журналисты… прощай моя карьера! Я уже вижу заголовки: «Известная актрисасвела с ума своего мужа!»