Она замолчала.

– Я живу в аду, Ангелина.

– Почему ты не говорила ничего раньше? Я мало что могуизменить, но помочь… Я же врач, и ты моя подруга, все будет хорошо.

– Я никому не говорила. Понимаешь? Совсем-совсемникому, чтобы наверняка. Я бы и сегодня не рассказала, если бы…

– Что?

– Ангелина, у Афанасия есть дочь. Вернее, у него пятеродетей, от разных женщин. Он всех их содержит, они иногда бывают в нашем доме.Не часто.

Ангелина Петровна вопросительно подняла брови.

– И его дочь лежит здесь, у тебя.

– Что? – Ангелина Петровна взяла мундштук,прикурила сигарету.

– Я ее видела. Помнишь, я у тебя спрашивала. А ты… тысказала мне какую-то неправду. И я все никак не могла решить, что мне с этимделать? Я думала, а вдруг она тоже видела меня? И расскажет папе? И еще ядумала: почему ты меня обманываешь? А сегодня все разъяснилось.

Ангелина Петровна молчала, не сводя с нее настороженноговзгляда.

– Какая-то ужасная ошибка. Похитили девочку. Онаубежала. Ее хотели привезти сюда, а вместо нее привезли Марусю. Я так этопонимаю.

– Откуда… откуда ты это взяла?

– Эта девочка… бедная несчастная девочка… она внизу…здесь…

– Здесь?

Я с ней говорила. Она просит помочь Марусе. Ангелина!Расскажи мне, что здесь, наконец, происходит! Что здесь делает Маруся? И разона не сбежала, значит, ее держат насильно? Какое отношение ты имеешь кпохищенной девочке? Ты говорила, что она дочь твоих знакомых?

– Эта девочка здесь, внизу? – уточнила АнгелинаПетровна.

– Что мне делать? – расплакалась сноваИрина. – Если Маруся меня видела и скажет отцу…

Ангелина Петровна набрала номер охраны.

– Там, внизу, девушка. Приведите ее сюда. Срочно.

Иногда, просыпаясь утром, она точно знала – сегодня приедетДедушка. Чаще всего так оно и случалось. Поэтому обычно по утрам онаприслушивалась к себе. К своей интуиции.

В то утро он приехал совершенно неожиданно для Оли. Забралее снизу, они позавтракали. Потом они лениво валялись в постели, потом он, каквсегда, разговаривал по трем своим телефонам, а она занялась уборкой. Протерлаобеденный стол, подоконник (на ощупь, не сводя глаз с неба), помыла полы.Достала из вазочки искусственную ромашку, которую помнила в этом доме столькоже, сколько себя, подержала ее под струей холодной воды, чтобы придать ейсвежий вид.

Дедушка разговаривал по телефону на английском языке. Оченькрасиво, но очень зло.

Оля слушала его как завороженная. Она точно знала, чтокогда-нибудь и она будет говорить на иностранном языке, может быть, даже не наодном.

Дедушка раздраженно вскочил с кровати, схватил свой пиджак,достал из внутреннего кармана бумажник. Взял свою кредитную карточку, началдиктовать с нее что-то в трубку.

Однажды они вместе с Олей изучили содержимое его бумажника.Дедушка объяснил ей, как выглядят наши рубли, американские доллары иевропейские евро. У Дедушки было больше евро. Он показывал ей кредитки иобъяснял, для чего они нужны. Еще у него в бумажнике были визитные карточки. Наних красиво были написаны имена, телефоны и адреса. На некоторых карточках былвыбит золотом двуглавый орел – герб России.

Оля села рядом с Дедушкой, мысленно повторяя за ниманглийские словечки.

Взяла в руки бумажник. Машинально открыла его. С левойстороны, под прозрачной пленкой в бумажнике Дедушки появилась фотография.

Он, очень красивый, в черном пиджаке и галстуке, похожем наелочный бантик, обнимает хохочущую девушку в огромной, развевающейся фате.Невеста.

Оля долго разглядывала ее лицо, глаза, тоненькие, оченькрасивые брови, ее уши, в которых сверкали большие нарядные сережки.

Дедушка закончил разговор, швырнул трубку, она закопаласьпод подушку. Посмотрел на Олю.

– Кто это? – спросила Оля, не сводя глаз сфотографии.

– Это… – Дедушка был все еще раздражен послетелефонного разговора. – Моя жена.

Она так заразительно хохотала на этой фотографии, что Олебыло странно, почему она не улыбается вместе с ней.

Ее волосы были не такие прямые, как у Оли. Они вились наконцах и падали на лицо непослушными прядями.

– А когда это было? – спросила Оля.

– Что? Свадьба? Месяц назад. – Дедушка закурилсигарету. Когда-то давно Оля тоже хотела попробовать курить, но Дедушка ейзапретил. Сказал – вредно.

– А какая она? – Оля сама видела, какая она:веселая, очень красивая. Ненамного старше Оли. Но хотелось услышать от Дедушки.Может, Оля ошибается, не такая уж она красивая и не слишком уж веселая.

– Как все, – сказал Дедушка.

– Хорошая?

– Хороший я. Вот они и вьются вокруг. Всем хочетсяодного – денег. Просто у некоторых хватает ума до свадьбы это скрывать.

– А как же… любовь?

– Любовь – это когда весь мир умещается в одномчеловеке. Но поверить в это может только ребенок.

Оля смотрела на фотографию и пыталась представить себе женуДедушки. Как она ходит, как говорит.

– А из чего состоит ее мир? – спросила Оля.

– Из лицемерия, тщеславия, глупости и денег.

– Но почему же… почему тогда ты на ней женился?

– А на ком я должен был жениться? – закричалДедушка, подскочив с кровати. – На тебе, что ли?

Оля смотрела на него и улыбалась. Долго-долго.

Пока он не подошел и не обнял ее.

Оля и сама не знала, почему она вспомнила тот день, сидя наскамеечке перед входом в четвертый корпус.

Она вообще часто вспоминала Дедушку. Хотя правильно былосказать, что она не забывала его. Никак не могла забыть, как бы ни приказываласебе.

Хотя осень уже и наступила, солнце все еще обжигало кожугорячими воспаленными лучами.

Оля закрыла лицо ладошкой, щурилась, и ей было так хорошо испокойно, словно все, что она должна была сделать, она уже сделала.

Однажды у Дедушки прихватило сердце, не сердце, как он потомобъяснил Оле, а нерв защемило.

Но защемило очень сильно. Дедушка полулежал на диване, немог даже шевельнуться, говорил медленно, задерживая дыхание, и смотрел на Олюиспуганным застывшим взглядом.

Это длилось несколько минут.

Дедушка был таким беспомощным в тот момент, что Оля дажепочувствовала себя неловко.