В полнейшей тишине из чёрно-серебристого «коробка» импортного приёмника падали на стол, на пепельницы с окурками, и маленькие чашечки с остатками кофе и коньячные рюмки слова о смене власти в Москве и создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Поблёскивало, высыхая, золотое перо додоновского «паркера». Записная книжка Стеличека упала под стол, но никто её не поднимал.

Шёл девятый час утра, и нужно было уже разъезжаться. Но участники ночного совещания сидели неподвижно, плохо представляя, что ждёт их сейчас за дверями дома на Гороховой улице. Только что они были деятельными, возбуждёнными, азартными. Теперь «авторитеты» смотрели друг на друга покрасневшими от бессонной ночи глазами и ждали, что кто-то из них заговорит первым, даст разумный совет.

Нет бы всё произошло хоть немного пораньше! Тогда драгоценный груз ещё не тронулся в путь, и не передали всем участникам операции дату и час, а также названия начального и конечного пункта переброски. Разумеется, они пользовались особым шифром, не говорили открытым текстом, но эти предосторожности могли помочь лишь в условиях мирного времени. ЧП предполагало совсем другие правила игры, и нужно было что-то срочно менять – или останавливать груз, или вообще отменять операцию. Но ведь оружие, боеприпасы, автомобили, радиотехника уже вот-вот прибудут на станцию, где станут добычей армейских и милицейских патрулей. Однако, и на обратном пути, в случае отмены операции, может произойти то же самое. И «авторитетов» сдадут со всем ливером – «шестёрки» не станут заслонять их собой.

Опасным казалось как продолжать операцию, так и сворачивать её, и потому «авторитеты» пытались найти выход из положения. Им уже мерещились расстрелы без суда и следствия, прямо около транспорта с оружием. Страх мешал думать, сопоставлять, смотреть на вещи здраво. Стеличек и Тер-Микаэльянц сделали всё от них зависящее, чтобы обезопасить себя от милицейских агентов, которые могли сорвать операцию по переброске товара. Но удара такой силы, со столь неожиданного направления, они никак не ожидали, и потому спали в ступор.

Дмитрий молча вытащил из-за ремня брюк свой «кольт» и положил его перед собой на стол, словно хотел уже сейчас сдать оружие. На самом же деле он ни о чём таком не помышлял. Напротив, хотел продемонстрировать остальным, что готов к решительным действиям, а вот к каким именно, он не знал. И потому злился, нервничал, бормотал ругательства и соображал, о чём сейчас нужно в первую очередь думать – о деле или о семье. В точности те же самые мысли одолевали и прочих участников сходки.

Мысли Стеличека метнулись к Татьяне и Боженке, которые сейчас жили у тёщи – на углу Восьмой линии и Малого проспекта Васильевского острова. Потом он вспомнил о матери, Нине Константиновне Холодаевой, которая отдыхала сейчас в Италии. А ещё мелькнули перед глазами остроконечные крыши и шпили Праги, мосты через Влтаву, увитый плющом коттедж Яна Стеличека и его нынешней супруги. Тут только Митя сообразил, что, несмотря на доставшееся по наследству от дяди и преумноженное им самим влияние в преступном мире города, он остаётся маленьким мальчиком. Ири первой же опасности кидается, пусть мысленно, к маме и папе.

Вцепившись побелевшими пальцами в край стола, Дмитрий смотрел на не менее потрясённого Ншана. Тот, шевеля губами, барабанил ногтями по полировке в ритме марша. Смуглая, заросшая щетиной шея Тер-Микаэльянца вспотела, и по белому воротнику сорочки поползли неряшливые, желтоватые пятна.

Полнокровный толстяк Додонов достал носовой платок в ярко-синюю клетку и тщательно вытер обширную, блестящую лысину. У Валентина Максимовича начало постукивать в висках – наметился очередной гипертонический криз. Он незаметно полез за лекарством, ища глазами графин с кипячёной водой.

Ниндзя-Ким плотно сжал свои коричневые губы, а короткий тупой нос его сморщился. Набухшие над узкими чёрными глазами веки мелко дрожали. На морщинистом лбу, под смоляной гладкой чёлкой тоже выступили капельки пота. Он расстегнул «молнию» на спортивной куртке и откинулся назад, тяжело, со свистом, дыша.

А диктор всё читал и читал документы прошедшей ночи. Оказывается, не только они в эти тёмные глухие часы не спали и в последний раз прикидывали, сверяли свои действия с объективными обстоятельствами, предусматривали каждую мелочь. Их было шестеро, тех – восемь; тех, ударивших первыми. Вводя чрезвычайное положение в Москве и Ленинграде, новые руководители рубили под корень планы и надежды Дмитрия. Ншана и многих, им подобных, на всей территории страны.

Услышав, что в десять часов на радио выступит комендант города, Стеличек скрипнул зубами:

– Это хана, ребята, понимаете?! Если введут комендантский час, мы не только не перебросим товар, но и спрятать его хорошенько на станции не сможем. Часовых везде расставят, обыски проведут. А там и до нас добраться недолго…

Дмитрий схватил со стола рацию, сказал несколько слов и уставился на дверь, ожидая кого-то. Через минуту на пороге появился прилизанный мужчина лет сорока, с усиками полоской.

– Алексей, слышал, что случилось? – Стеличек нагнулся и подобрал свой блокнот.

– Естественно, шеф! – Алексей, похоже, перетрусил не меньше других.

– Ты уже передал на Выборг, что в ночь с двадцатого на двадцать первое покупатель ждёт товар?

– Передал шеф, как и было приказано. – Алексей тем самым напоминал Мите, что действовал не по своему усмотрению, а, значит, ни за что не отвечает.

– О муковозах на станции Сестрорецк они тоже в курсе? – Дмитрий повернулся к своим гостям. – Я решил пустить их именно для того, чтобы отвлечь внимание. На самом деле товар должен быть перегружен совсем в другой транспорт.

– Я всё передал, шеф, в соответствии с вашими указаниями. – Алексей Кирпичёв плотно пригладил чёрные волосы к голове, покусывая тонкие, бледные губы.

– Значит, так… – Дмитрий ещё раз всё обдумал. – Сейчас же давай отбой насчёт груза. Мне ещё жить не надоело.

– Груз в пути, шеф. Очень сложно отправить его назад. Пусть лучше доедет до станции. – Кирпичёв, переправивший уже не одну партию оружия, знал в этом деле толк.

– А на станции что? – раздражённо сказал Стеличек. – Могут начаться повальные обыски, в каждом вагоне и на складах. Оружие примутся искать в первую очередь – к бабке не ходи. Если наткнутся на такую кучу «стволов», мы погибли. Не только я, Алексей, но ты. И все вы! – Дмитрий зло посмотрел на собравшихся. – Пусть никто из вас не думает, что, вырвавшись из Питера, он спасётся. На всех нас в ментовке имеется досье, а границы, конечно же, закроют. Давайте-ка лучше рогами шерудить, а не думать, как сбежать. Я за всех вас хомут волочь не желаю. На Луну, в случае чего, пустят не меня одного. Я вёз товар для вас? Значит, ответственность поровну. И те, кто сейчас сопровождает груз, пусть не думает смываться. Отвечать будем все – это я гарантирую. Что касается муковозов, отмени заявку. Неустойку я заплачу. Конечно, если к этому времени буду на свободе, – счёл нужным добавить Стеличек. – На каждый роток не накинешь платок, а агентами все мы пользовались. Теперь любая курва, чтобы себя спасти, сдаст всех, кого знает. Через нас сейчас никакое оружие не должно поступать в город. Более того, надо подумать, куда девать то, что у нас имеется. Раз собирается выступать комендант, речь точно пойдёт об изъятии стволов, боеприпасов и взрывчатки. Не дай Бог, если всё случится быстро, и мы не успеем обезопасить себя и наши семьи…