– Все хорошо, – Громов жестом отослал официанта. – Извините, я слишком разволновался. Прошу прощения. Давайте поговорим спокойно. Сколько вы хотите за то, чтобы исполнить роль мамы маленького больного мальчика?

– Это запрещенный прием!

Оля вспомнила хрупкую фигурку, серьезное угловатое личико и огромные глаза без ресниц.

Малыша было жалко.

Но каков затейник его папочка! Надо же, что придумал… Псих ненормальный.

Но малыша все-таки жалко…

– И как долго мне надо будет притворяться? – хмуро спросила она.

– Боюсь, что недолго.

– Нельзя ли конкретнее?

И тут до нее дошло:

– О господи! Андрей Павлович, вы хотите сказать, что Димка… Он что… Он может и не выздороветь? И вы… Не знаете даже, сколько ему еще осталось?

Громов молча кивнул.

– Бред какой-то, – растерянно прошептала Оля и с силой растерла щеки. – Бред и кошмар…

Собственные ее страхи – «красная метка» Жанны Марковны, упавший перед ней тополь, непонятные люди в черном – вмиг показались ей надуманными и глупыми.

– Пусть он будет счастлив, – тихо попросил Громов.

Попросил ее, Олю Романчикову, как, наверное, не раз просил Бога. Только Бог ему не ответил и не внял, а Оля торопливо закивала:

– Да, конечно, я согласна!

– Прекрасно! Давайте обсудим детали.

На взгляд чувствительной девушки, любящий отец слишком быстро превратился в цепкого дельца.

Олю это несколько остудило.

Она нахмурилась и возразила:

– Нет уж, детали обсудим завтра. Мне сегодня еще тетрадки с диктантами проверять!

– Хорошо. На сегодня и в самом деле достаточно.

Олю отвезли домой. За тетрадки она, впрочем, даже не взялась, потому что больше всего ей хотелось рухнуть в постель и часиков на семь-восемь забыться сном.

– А как же ужин?! – возмутилась любящая мама, Галина Викторовна, мигом уяснив намерение дочки, переодевшейся не в домашний халат, а сразу в ночную рубашку.

– Я поужинала с девочками в кафе, – соврала Оля, чтобы избежать утомительных расспросов.

– Как же ты замуж-то выйдешь, если все с девочками да с девочками, – недовольно бурчала за дверью Галина Викторовна, пока Оля укладывалась спать.

– Не знаю, как насчет мужа, но сын у меня уже есть, – несколько нервно хихикнула Оля.

Чтобы не отвлекаться на мамино ворчанье, она укрылась одеялом с головой и не увидела, как в открытую форточку протиснулся пухлый голый ребенок с крылышками на спине и с луком в руке.

Он удобно устроился на книжной полке, терпеливо подождал, пока беспокойно спавшая Оля выпутается из одеяла, тщательно прицелился и безошибочно послал стрелу под украшенную скромным кружевом «кокетку» девичьей ночнушки.

– Шеф, мы собрали информацию об учительнице, – в позднем телефонном звонке сообщили И. И. Иванову. – Романчикова Ольга Павловна, тридцать четыре года, не замужем, живет с родителями и братом, адрес у меня есть. Работает в средней школе номер тридцать один, преподает русский язык и литературу.

– Литературу, говоришь? – задумался И. И. Иванов. – Это же книжки, брошюрки, тетрадки, записи всякие – целые кучи макулатуры. Что думаешь?

– Думаю, не исключено, – согласился его собеседник.

– Проверьте.

– Сделаем!

– Жду.

Утро началось с сюрприза.

Выйдя на крыльцо, Оля увидела у подъезда знакомую машину.

Вообще-то, в автомобилях Ольга Павловна не разбиралась.

Нет, она уверенно отличала винтажный украинский «Запорожец» от старого тольяттинского «жигуля», но современные модификации даже этих непрестижных марок запросто могла перепутать. Что уж говорить о дорогих иномарках и их многочисленных моделях, отличающихся одна от другой такими тонкостями, как наклон стоек, прорези воздухоотводов и форма решетки радиатора.

К тому же уважаемая Ольга Павловна была близорука и без очков, которые она стеснялась носить вне работы, не отличила бы «Лендровер» от бегемота.

А вот цвета она различала – не дальтоничка, чай!

Машина, подкатившая к крыльцу так нагло, что бабки на лавочках у подъезда поджали не только губы, но и ноги, была светло-серой. Но не такой серой, как мышь или дождевая туча, а металлически-серебристо-жемчужно-серой.

Необыкновенно приятный, переливчатый, прямо-таки живой цвет! Как у Олиного любимого и единственного шелкового платья – за каковое сходство, собственно, ей эта машина и приглянулась.

Предательскую мыслишку о том, что приглянулась ей не столько машина, сколько ее владелец, Оля моментально отогнала прочь воинственно боднув головой морозный воздух.

– Здравствуй, Оленька! – вразнобой, но одинаково слащавыми голосами протянули околоподъездные бабки.

– Доброе утро, бабушки! – ответила Оля громко, чтобы ни одна глуховатая зараза не вздумала после ее ухода затеять дискуссию на тему «Какая невоспитанная пошла нынче молодежь».

Но добрым это «сюрпризное» утро не было.

– Здравствуйте, Ольга Павловна! – донеслось из знакомой машины.

Перепрыгивая через старушечьи «валенки», знакомый водитель обежал капот и распахнул для покрасневшей Оли жемчужно-серую дверцу.

– Здравствуйте, Витя, – обреченно ответила она.

В ряду старушек обозначилось нездоровое оживление. Как огни новогодних гирлянд, загорелись не по возрасту зоркие глаза. Надтреснутые голоса возбужденно задребезжали:

– Здрааасьтя…

– А хто ето?

– Добренькое утречко!

Так, теперь точно будет оживленная дискуссия на тему «А шо это за кавалер у дочки Романчиковых?!»

Оля закатила глаза и увидела нечто страшное: с балкона, всерьез рискуя вывалиться за борт с шестого этажа, далеко высунулась самозабвенно любящая мама, Галина Викторовна. Ее бронированная металлическими бигуди голова блистала, как зеркальный шар на дискотеке, а парадный парчовый халат безжалостно слепил глаза.

Без промедления последовал и акустический удар:

– О-о-о-олюшка, де-е-е-е-тка! – горной козочкой призывно проблеяла с высот Галина Викторовна.

В голосе любящей мамы отчетливо слышалась бурная людоедская радость.

Не было никаких сомнений, что заботливая родительница немедленно начнет бомбить дочурку бестактными вопросами, а востроглазые бабушки охотно окажут ей огневую поддержку.

Умудренная опытом многолетней борьбы с любопытной родней, Ольга Павловна сделала единственное, что могло отсрочить ее бесславную капитуляцию, – поспешно нырнула в гостеприимно открытую машину.