— Я надеюсь, вы поладите. Она отличный специалист.

Он говорил так, будто подбирал слова. Может быть, и правда было так?

— Не сомневаюсь. Вид у нее внушительный, — не удержалась я от шпильки.

— У нее трудная жизнь, ей многое приходится делать, — мгновенно встал на ее защиту Оскар.

Мне стало совсем грустно. Стал ли бы он так же защищать меня? Разговаривал ли с Жанной, приходилось ли ему говорить ей что-то типа «Ну она же совсем недавно, ей столько всего приходится перенести!»?

— Трудная жизнь — это причина, а не оправдание, — злобно заметила я и, не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Вода вокруг меня, наверное, должна была кипеть. Мобильник полетел в стенку и красиво разбился на несколько частей. Ну и черт с ним, давно пора купить новый! Очень хотелось уйти от всего этого под воду с головой и не вылезать.

Наверное, вся эта реклама про успокоительные свойства масел и всего прочего не такое уж фуфло. Прошло не так много времени, и я успокоилась, решив покориться настоящему. А что я могу сделать? Ничего. Ее он ценит, а меня бросил. Жизнь — она такая. Мне не привыкать, что выбирают не меня. Я задумчиво сдула с руки пену, следя, как она хлопьями падает на пол.

Как дошла до кровати, я уже не помнила.

Меня разбудил звонок в дверь. Улыбнувшись, я спихнула себя с кровати на пол. Помогло — я все же открыла глаза, позевывая, натянула халат и подошла к двери.

— Кому не спится в ночь глухую? — свирепо поинтересовалась я хриплым со сна голосом.

В ответ раздался звонкий смех, и я сразу же щелкнула замком — веселье лисичек не узнать было невозможно.

— Вообще-то не ночь, а два часа дня, — заметила Алиса, изящно проскальзывая внутрь.

— Петушок охрип давно, — поддержала ее сестра и встала рядом.

Я зевнула. Сестры улыбнулись.

— Пошли по магазинам? — предложила Алиса, и луч солнца, прокравшийся из-за штор, озорно блеснул на золотой оправе ее солнечных очков.

— А… — Во мне поднялось то чувство, которое знакомо каждой женщине, каким бы «синим чулком» она ни была, — тратить деньги на себя! Но радость тут же спала. — Девушки, моя кредитка у мамы, и я…

— Ой, глупости, — замахала на меня руками Алиса, — забудь про деньги!

— Мы решили сделать тебе подарок, день шопинга, — подмигнула Алина, — так сказать, со вступлением в нашу компанию.

— Ненене! — Я решительно заслонилась рукой от соблазнительного предложения. Рука предательски подрагивала. — Вы что! Я таких подарков не принимаю! Это же куча денег!

Сестры переглянулись и вздохнули.

— Чирик… Можно тебя так называть?

Я кивнула.

— Послушай, — Алина мягко мне улыбалась, как мама ребенку, собирающемуся до утра ждать появления Деда Мороза, — пройдет не так много времени, несколько лет, и у тебя денег будет столько, что ты не будешь знать, куда их девать. Поверь нам. Мы получаем от Института астрономические суммы, у нас есть все, о чем мы мечтали, и даже больше! Дай нам сделать себе приятно, порадовав тебя!

— Точно, — всунулась сбоку Алиса, — дай нам посчитать себя хорошими, а? Ты же не откажешь нам в такой малости?

Я подумала… И решила, что после такого теплого приема действительно не могу отказать сестрам в такой мелочи.

Однако все оказалось не так просто: моя единственная одежда была уже заношена до состояния тряпок.

— Ничего, наденешь что-нибудь из нашего! — решила Алиса.

Сказать оказалось проще, чем сделать: лисички носили сорок шестой размер, а я последнее время стремилась к сорок второму. В итоге я стояла в подвязанной под грудью рубашке и джинсовых шортах, безуспешно пытаясь удержать их на талии.

— Ничего, — решила Алина, — у нас где-то ремень был. Надо только затянуть потуже…

— У ушей… — пробурчала я себе под нос, но лисички услышали и дружно фыркнули.

Вид у меня был отмыто-шпанистый, этакий Филиппок XXI века. Сестры, во всем шике коротких рыжих юбок и блеске золота, шли по бокам меня и старались не смеяться. Получалось плохо.

Когда мы спустились вниз, я оценила профессионализм нашего Ипполита. Когда он увидел нашу дивную троицу, у него только чуть дрогнули веки, не давая глазам неприлично вылезти из орбит, да волосы чуть отъехали назад.

— Мы ее взяли в плен, — хихикнула Алиса.

— И везем по магазинам, — закончила Алина.

Ипполит важно кивнул: сомнений в необходимости протаскивания меня по магазинам одежды у него не осталось.

Такой момент бывает в большинстве голливудских фильмов. Берут девушку и делают из нее звезду. Берут воробья — получают волнистого попугайчика. И каждая втайне надеется, что вот так же «возьмут» и ее. Кто угодно. Фея-крестная или просто подвыпивший олигарх, перепутавший ее с пьяных глаз со своей женой и выдавший золотую кредитку. И каждая прекрасно понимает, что такое невозможно. А мне вдруг повезло.

Ощущение было странное, как будто я и правда попала в кино. Сестры уверенно вели меня от магазина к магазину, гоняя продавцов и уверенно называя марки, о которых раньше я только читала в журналах. Иногда у нас, правда, возникали разногласия.

— Мы же оборотни, — шипела я, пока продавец убегал исполнять какой-нибудь очередной каприз лисичек, — мы должны одеваться практично, чтобы можно было побежать, ударить… А это что? Тут каблуки длиннее, чем юбка, которая к ним прилагается!

Мы вернулись около пяти вечера — усталые и довольные. Сестры чувствовали себя почти святыми, я — Золушкой со сломанными часами, на которых никогда не наступит полночь. Ипполит улыбнулся, увидев обилие покупок, которые тащил за нами молоденький служащий. Я не удержалась от искушения и, проходя мимо управляющего, крутанулась на месте, демонстрируя разницу между собой днем и теперь. Ипполит закатил глаза и выдал банальное, но приятное: «Был бы я моложе…»

Дома я аккуратно расставила пакеты рядами и присела, любуясь их блестящими боками и логотипами. Меня одели с ног до головы, добавив всякую приятную каждой женщине мелочь типа солнечных очков. Совесть меня не грызла — по дороге девочки объяснили, что зарплата у них шестизначная.

Я посмотрела на часы — до встречи с Жанной оставалось 45 минут, и опаздывать не хотелось. Главное, найти среди всего этого многообразия наименее броскую вещь — меня сегодня явно будут валять по полу. Нарядившись в совершенно обычные тряпки за несколько сотен, я вызвала казенную машину, зашла к сестрам поблагодарить и села у себя на полу ждать транспорт. Сердце билось в горле, в желудок кто-то посадил жабу, лицо покалывало — я дико, дико волновалась.

Как ни странно, все оказалось совсем не так страшно, как я думала. Невольно взятый нами курс на честность позволил не скрывать взаимной неприязни — если я считала ее помешанной на работе выскочкой, то она меня, по-видимому, любимчиком начальства и неженкой. Избавленные от необходимости ежедневно лицемерить друг перед другом, мы довольно быстро выработали манеру общения, позволяющую заниматься общим делом, не вызывая друг у друга приступов всепоглощающего раздражения. Мы обе были невольницами приказов начальства. Жанна почти всегда молчала, только резко выкрикивая команды и объясняя, где я ошиблась, — на этом наше общение заканчивалось.