– Ищи наших, – прикрикнул на радиста штабной командир. – Чего всякую ерунду слушаешь!

Неутешительные сведения приносили разведчики. Все основные дороги были заняты немецкими войсками. Серьезных боев не наблюдалось, хотя кое-где звучали выстрелы, а вражеские самолеты бомбили какие-то цели километрах в тридцати восточнее.

* * *

По прикидкам Николая Мальцева, в лесу скопилась не менее пятисот-семисот человек. Остатки их заставы вместе со взводом саперов и батальоном (скорее ротой) Зимина выдвинули ближе к проселочной дороге и приказали рыть окопы.

Надо отдать должное, Платонов сумел быстро сколотить из разрозненных групп неплохо организованное подразделение. Периметр охранялся патрулями, создавалась оборонительная линия. В центре временного лагеря размещался штаб, полевая санчасть, комендантская рота.

Патрули не давали бойцам бесцельно слоняться, проверяли документы у вновь прибывающих. Но скопление в километре от дороги такой массы людей не могло долго оставаться не замеченным с воздуха.

Сержант Мальцев, под началом которого было всего лишь отделение из шести пограничников, не хуже больших командиров понимал, что дольше чем сутки – двое им не продержаться. Артиллерия практически отсутствовала. На их участке Николай увидел лишь старую горную пушку на деревянных, окованных железными обручами колесах.

Щит был диковинной, изогнутой, как сухой лист, формы, с торчавшим, словно обрубок, коротким стволом. Артиллеристы вяло ковырялись в земле. Ни шатко ни валко рыли капонир. У них осталось не более десятка снарядов и единственная лошадь. На небольшом костерке самый младший из расчета варил овсяную кашу, лошадь хрупала тот же овес.

Бойцы батальона Зимина, узнавшие вчера, что такое бомбежка и танки, рыли окопы резвее. Из оружия у них имелись лишь винтовки и пара пулеметов Дегтярева с малым запасом патронов.

Да и шестая застава (вместе с саперами Кондратьева) составляла, по существу, всего лишь взвод. Кроме винтовок и автоматов имелись три ручных пулемета. Боеприпасов вынесли сколько смогли, но они израсходуются в течение первого же боя. Вчера Николай убедился, как быстро пустеют коробки и ящики с патронами.

Соседним отделением командовал Щербаков Андрей. Сели вместе перекурить, к ним присоединился Василь Грицевич. Смотрели, как снова идут на восток тройки бомбардировщиков. Неподалеку на поляне паслись кони. Несмотря на запрет, дымили костры. В батальоне Зимина тоже варили еду.

Туда уже спешил патруль. После короткой ругани огонь залили водой из кипящего котелка.

– Мы почти сутки не жрали, – выкрикивал кто-то. – Вы, что ли, нас накормите?

Но патрульные уже бесцеремонно раскидывали костер артиллерийского расчета. Босой парнишка, развесивший портянки и обмотки на кустах, едва успел спасти котелок с недоваренным овсом.

– Обуйся, – приказали ему. – Расселись, как на именинах. Немцы кругом.

Другой патруль провел мимо них человек пять красноармейцев. Лишь у двоих имелись винтовки. Один поспешил содрать звездочку с пилотки, а обмотки были сняты и висели на плече.

– Вояки, мать их, – ругнулся Грицевич. – Обнаружат скоро наш табор и бомбами закидают.

– А все эти окопы как мертвому припарка, – мрачно проговорил Щербаков, стругая ножом ветку. – У бойцов в батальоне по несколько обойм на винтовку. Гранат совсем нет. Спросил, куда делись, а они отвечают, бросили мол, когда от танков убегали, как лишнюю тяжесть. Не в танки их кидали, а в кусты. Ну вояки!

– Танк гранатой не возьмешь, – заметил Николай.

– Связкой можно. В пяти штуках РГД шестьсот граммов тротила. Любую гусеницу порвет и даже днище проломит.

– Кроме покойного Миши Колчина, такую связку никто бросить не сумеет. Три килограмма веса.

Спор был пустой, так, от нечего делать. Все отходили от напряжения вчерашнего дня. Вспомнили погибшего пулеметчика Колчина, смелого парня, первого силача на заставе. На соревнованиях должен был вчера выступать. В субботу вечером тренировался, гири, как мячики, подбрасывал.

– А потом его миной подбросило. Какой парень был, от пулемета к пулемету бегал, пулям не кланялся.

Вспомнили остальных ребят, санитара Фомиченко.

– Помнишь, смеялись над ним, когда он диагнозы больным ставил? По-латыни даже чесал, чтобы умнее казаться.

– Ребенок и жена остались.

– Вдова, – поправил товарища Андрей Щербаков. – А Данила раненых под пулями вытаскивал. Смелый парень оказался. Как он сумел Мишку на горб взвалить? Тот в два раза его крупнее. Политрук тоже старался, но терялся с непривычки.

Мальцев был настроен более жестко.

– Кто из нас привычку к войне имел? Ну, может, Журавлев да еще старшина… Для остальных как удар по башке. Ничего, стояли на местах, стреляли. А у Зелинского крепко страх играл. Хреновый пример для всех.

– Не сбежал ведь. Даже из пулемета стрелял.

– Паршивенько он стрелял, руки тряслись.

– Так его другим вещам в училище обучали.

– Во-во, языком чесать, да политзанятия проводить.

Подошли двое бойцов из батальона Зимина, попросили закурить. Угостили их махоркой.

– Это у вас, что ли, костер залили?

– У нас. Концентрат пшенный сварить хотели. Ваши же погранцы не дали.

– Правильно сделали. Демаскируете всех своим дымом.

– А без жратвы как? Ребята сырьем эти концентраты грызут. По четвертушке на брата.

– Без еды не повоюешь, – согласился Грицевич. – Чего же вы так плохо подготовились? Ни харчей, ни патронов, ходите махорку стреляете. Старшина-то ваш живой?

– Живой, а что толку? Обоз и полевые кухни разбили. Да и черт с ним, с обозом. Из роты тридцать человек осталось. Кого постреляли, кто пропал, а местные в лес убежали.

– Ты, выходит, снайпер? – спросил другой красноармеец, показывая на винтовку с оптическим прицелом. – Первый раз такую штуку вижу.

– А я первый раз в человека вчера стрелял. То бишь в фашиста. Ничего, валятся с ног и дальше не бегут.

– Много побил?

Грицевич промолчал, а Мальцев ответил, что всей заставой положили не меньше взвода.

– А вы гранаты в кусты покидали, – добавил он.

– Покидали, – согласился красноармеец и попросил еще махорки. – Как тут не бросишь, когда нас бомбами закидали, а потом танки пустили. Идут, громыхают, из пушек и пулеметов лупят. Наши пушчонки «хлоп-хлоп», а танки идут как ни в чем не бывало. Смяли пушки в блин вместе с расчетами, и пошла потеха. Я так бежал, что не только про гранаты, а собственное имя забыл. Ладно, спасибо за махорку, пошли мы.

– Шагайте, защитники, – сплюнул Василь. – Салом пятки не забудьте смазать.

Бойцы на обидное напутствие даже не обернулись. Наверное, еще не до конца верили, что живыми вырвались.