Третий, в командирской фуражке, хоть и молчит, но тоже держит винтовку в руках.

– Гляньте, товарищ лейтенант, – меняя звание, позвал Мальцев интенданта. – Надо камеры на всякий случай забрать. Вот эти две совсем новые. Да и винтовки с патронами тоже.

– И консервы, – добавил Чернышов. – Мужики в батальоне голодные сидят. Эй, ты, усатый, собери консервы в мешок. А вообще, пристрелить бы сволочей! Сколько ребят хороших погибло, а эти твари мертвых обдирают. Из винтовок в нас собрались пулять, не иначе.

– Мародеры согласно военным законам, – по-командирски уверенно объявил техник-интендант, – подлежат расстрелу.

Дородная женщина в расшитой юбке побагровела от прихлынувшей крови. Русские баб не тронут, но мужиков вполне могут пострелять. Немцы им вломили как следует, вон они и злые. Принес их черт!

Хозяйка хутора ненавидела советскую власть. Их хозяйство пока не трогали, но могли в любой момент загнать в колхоз и отобрать все нажитое.

Она плевалась тайком в сторону плакатов, развешанных в райцентре, на которых освобожденный западник взасос целовался с советским солдатом. Пели русские сладко, но тех, кто пытался сопротивляться новой власти, безжалостно выселяли куда-то на восток, чуть ли не в ледяную Сибирь.

И хлопцев Бандеры, взявшихся за оружие, выслеживали и сажали в тюрьму, а кого-то и убивали при сопротивлении. Она злилась на жадность мужа и сына, которые зачем-то подобрали ружья и патроны. Хотя за хорошее солдатское ружье можно выменять годовалого боровка.

– Не надо никого стрелять, – попросила женщина. – Мы хлеборобы, одежки не хватает, а мертвые не обидятся. У нас детей четверо.

– Видно, какая ты хлеборобка, – съязвил Николай. – Брюхо как мешок висит. Работников, небось, держишь. Сама-то до земли не дотянешься.

Женщина в ответ заплакала. Пустила слезу баба помоложе, захлюпал носом мальчишка, подпоясанный красноармейским ремнем.

– Быстрее, – торопил усатого Мальцев. – Петро, забирай камеры и винтовки. Уходим. А вы сидите полчаса тихо.

Торопливо зашагали прочь. Черныш не мог отойти от злости, фыркал и плевался. Винтовки, камеры для колес и мешок с консервами распределили на троих, ноша оказалась тяжелой.

– Надо было повозку забрать, – жалел Петро. – Тащим все на себе, а то бы везли.

– Они за эту повозку и коня уже всю округу бы подняли. Вот ведь, черт, я совсем забыл про поезда узнать. Журавлев просил.

Сделав крюк, зашли на переезд, где стоял железнодорожный дом: барак с пристроенным складом. Мастер-путеец, разговаривая с Мальцевым, заметно нервничал и оглядывался по сторонам. Сюда, на Западную Украину, его приманили жильем. Он приехал вместе с семьей и сейчас не знал, что с ними будет дальше.

Рассказал, что поезда двадцать второго июня шли в обе стороны часов до восьми утра, но вскоре их поток прервался. Затем на восток проследовали два грузовых и один пассажирский состав. Второй пассажирский застрял на взорванных путях, километрах в двух отсюда. Люди разошлись кто куда.

– Кто там был? Гражданские, военные?

– Беженцы. Немцы их не бомбили, но все ушли. Что с нами теперь будет?

– Скоро фашистов вышибут, – почти механически отозвался Николай.

– Скоро… а мне уже грозят. Смотри, москаль, разберемся с тобой и твоим отродьем. Как же вы допустили такое? В кино совсем другую войну показывали.

Сержант ничего не ответил. Он уже понял, что с эвакуацией тянули до заявления Молотова, а потом стало поздно. Техник-интендант маялся и напоминал, что время идет. Надо идти к спрятанной в лесу машине.

– Сходим вначале к брошенному эшелону, – заявил Мальцев.

Чтобы легче шагать, спрятали в лесу обе лишние винтовки. Эшелон, состоявший из товарных и пассажирских вагонов, увидели сразу за поворотом. Паровоз застыл возле развороченных путей, позади него поперек насыпи виднелась еще одна воронка.

Вагоны оказались пустые. У паровоза сидели машинист с помощником и два проводника. Они подтвердили, что пытались вывезти беженцев, но ничего не получилось.

– А куда люди пошли?

– Кто дальше на восток, а кто в райцентр вернулся. Там уже немцы. А нас тут обдирали, кто хотел. Сами гляньте.

Мальцев увидел, как в две повозки сносят какие-то вещи.

– Вчера целая толпа понаехала, – рассказывал проводник. – Сначала брошенное барахло собирали, потом из пассажирских вагонов одеяла, простыни потащили. Мы помешать пытались, по нам из винтаря шарахнули, напарника чуть не ухлопали. Провались оно все пропадом! Скорее бы ремонтники подъезжали.

Когда шли, спрямляя расстояние, к оставленному грузовику, техник-интендант спросил Мальцева:

– Николай, ты книгу Герберта Уэллса «Война миров» читал?

– Это про нападение марсиан на Землю? Читал, похожая картина.

– Вчера в городке был. Все в подвалы попрятались, на улицах беженцы мечутся. Повозки сломанные, вещи валяются, а на станции пожар.

– Да и сегодня насмотрелись. Трупы на дорогах, поезда не ходят.

– А давно марсиане на нас нападали? – простодушно поинтересовался Чернышов.

– Не нападали они. Это вроде предсказания. Похоже, получается, фашисты как чума прошли и дальше рвутся.

Шофер выскочил им навстречу. Рассказал, что за полдня натерпелся страха. Мимо проезжали немецкие мотоциклисты, даже останавливались, но машину, к счастью, не заметили. Молодой расторопный водитель время зря не терял. Снял с брошенной полуторки радиатор и заменил пробитый. Успел разбортировать колеса и поставить в одно из них новую камеру.

Небольшого роста, конопатый, совсем не боевого вида, он не мог отойти от возбуждения.

– Пришли… я думал, про меня уже забыли. Решил, до вечера подожду, а затем поеду.

– Один, что ли?

– А чего? У меня еще одна камера есть, правда вся в заплатах. Заклеил бы потихоньку и в дорогу…

– Куда? – скептически спросил Петро Чернышов.

– На восток, наших искать, – во весь рот улыбался шофер.

Водитель все больше нравился Николаю своей решительностью.

– Тебя как зовут?

– Тимка. То бишь красноармеец Шугаев. Товарищ лейтенант, наверное, думали, что меня на месте уже нет? А я вот он, вас жду и полуторку потихоньку латаю.

– Успокойся, Тимоха, – остановил его техник-интендант. – Камеры клеить не надо, мы две новые принесли.

– Вот хорошо.

За час сменили камеры на двух пробитых колесах. Николай осмотрел фанерную крышу кабины, прошитую наискось пулей. Больше всего досталось колесам и кузову, пробило несколько ящиков.

– Что в них? – спросил Мальцев.

– Винтовочные патроны, гранаты РГД-33, противогазы, обувь, – перечислял интендант.