Рамсон сунул плакат с изображением Алой тигрицы в складки рубашки и последовал за ней. Дая подошла к пустой кабинке и плюхнулась на скамью. Она сделала глоток из бутылки, которую прихватила в баре, и посмотрела на него из-под тяжелых век.

– Итак, говорят, ты чего-то хочешь от меня.

Быстрое движение пальцев, и на его ладони появился мешочек с монетами. Рамсон звякнул перед ней толстым кожаным мешочком.

– Я бы предпочел считать это за сделку, – ответил он. – Я бизнесмен, и не беру, не отдавая. – Еще одно движение его руки, и мешочек исчез.

Дая громко и протяжно фыркнула.

– Это самая глупая ложь, которую я когда-либо слышала.

– Правда или ложь, зависит, с какой стороны посмотреть, – любезно ответил Рамсон.

Девушка хихикнула.

– Ты мне нравишься, – сказала она. Ее взгляд скользнул по его теперь пустой руке. – Но мне больше нравится звон твоих монет. Итак, расскажи мне, чего же ты хочешь?

Рамсон склонил голову набок.

– Я никогда не веду бизнес, не зная чуть больше о своих партнерах.

Девушка улыбнулась ему.

– Конечно, я открытая книга, – весело сказала она. – Дая из Кусутри. Ребенком ступила на лодку и никогда не сходила, никогда не оглядывалась назад. Плыла всю жизнь под парусом. В последнее время дела здесь, в великой северной империи, идут плохо, так что я плыву туда, куда дует ветер и где сверкают златники, – она указала на него бутылкой с ликером, прежде чем сделать глоток.

Королевство Кусутри являлось небольшим прибрежным королевством, соседствующим с Нандьяном, известным своими мореплавателями. Теперь, когда Рамсон присмотрелся к этой девушке поближе, он заметил, что ее кожа была немного темнее, чем у большинства жителей Южной Кирилии, а волосы были чернильно-черными и заплетены в замысловатую прическу, которую носили в некоторых южных королевствах. Он также услышал едва уловимую особенность в ее интонации, словно она пыталась скрыть иностранный акцент. Как и он сам.

Он внимательно наблюдал за ней, разглядывая ее льняную рубашку, накинутую на плечи, когда она подняла бутылку ликера и сделала глоток. Над ее левой ключицей виднелась татуировка: женщина с солнцем, окружающим ее голову ореолом, лучи которого сверкали, словно корона. Амара, кусутрианская богиня.

По крайней мере, эта девушка была честной.

Рамсон наклонился вперед.

– Мне интересно узнать больше о твоей работе в Брегоне, – сказал он.

Дая приподняла темную бровь.

– А что с ней?

– В частности, какие виды работ ты выполняла для Аларика Керлана.

Ее лицо напряглось.

– Я знаю тебя, – тихо сказала она, ее взгляд блеснул, когда она снова оглядела его лицо. – Последнее, что я слышала, ты лихо сбежал из тюрьмы. Гоуст Фолз, не так ли?

Рамсон изобразил на лице волчью улыбку.

– Тогда ты знаешь, что я ищу Аларика Керлана, – сказал он, – и готов заплатить чем угодно за его голову. – Он сделал деликатную паузу. – Если только у тебя нет долгосрочного договора с ним.

– Я предана тому, кто платит мне больше, – ее взгляд остановился на его руках.

Рамсон понял намек. Он ловко пододвинул к ней мешочек с монетами через стол.

Дая схватила мешочек, пропуская его сквозь пальцы. По ее лицу скользнула злая улыбка, и в мгновение ока монеты исчезли.

– Ну что ж, начальник порта, – сказала она. – Ты хотел знать о моей работе на Аларика Керлана. – Дая подперла подбородок рукой. – Моя первая работа для него была более восьми лет назад.

– Восемь. – Рамсон тут же прикусил язык. Это было вскоре после того, как Керлана изгнал отец. Какие сделки Керлан совершал в то время? Рамсон всегда думал, что сначала он создал порт Голдвотер в качестве центра внешней торговли. – Не бери в голову. Продолжай.

– Он искал корабли, которые нельзя было распознать и заметить, – продолжила Дая. – Маленькие и быстрые. Мой идеально подходит по всем статьям.

– Чем он торговал?

– А, – сказала Дая. – Видишь ли, в том-то и дело. Аларик Керлан тогда ничем не торговал. Он перевозил людей в Брегон.

Желудок Рамсона сжался.

– Торговля людьми?

– Нет, не в этом смысле, – Дая почесала затылок. – Скорее, его собственных людей. Он велел мне привезти членов Ордена в Брегон, и всех по билетам в один конец.

У Рамсона уже кружилась голова.

– Ты знаешь, что он делал с этими людьми?

Дая почесала подбородок.

– Я думаю, у него есть незаконченные дела в Брегоне, – сказала она наконец. – До меня доходили слухи о его изгнании… Но я думаю, что он посадил преданных ему людей в Брегоне. Думаю, что у него все еще есть люди в Сапфировом порту, ожидающие его возвращения.

Мир, казалось, изменился, как две части головоломки, соединяющиеся вместе, чтобы сформировать большую картину. Рамсон думал, что после захвата власти Морганьей Аларик Керлан и его бизнес по торговле людьми были полностью уничтожены, а торговая группа «Голдвотер» разлетелась.

Однако все это время бывший хозяин Рамсона опережал события на годы, создавая сеть не только в Кирилии, но и по всей Белой Волне… в крупнейшем торговом порту Брегонии.

– Зачем? – его слова прозвучали настойчиво. – Что он планирует в Брегоне?

Дая покачала головой.

– Понятия не имею. Я старалась не подслушивать и не проявлять никакого интереса к его делам. Было чувство, что Керлан не из тех, кто оставляет за собой следы. Он нанимал меня всего несколько раз. Похоже, мне не повезло общаться с этим человеком.

– И ты не ошиблась, – сказал Рамсон.

Дая наклонилась вперед.

– Хотя, – добавила она, – были слухи о его новой активности здесь, на черных рынках…

– Я слушаю.

– Ну, – Дая многозначительно звякнула кошельком с монетами, – мне бы не помешало немного больше… убедительности.

Рамсон подпер подбородок, повторяя ее позу.

– Как насчет работы?

Это был старый трюк в переговорах, но Рамсон обнаружил, что он всегда срабатывает: сначала бросить наживку, прежде чем предложить рыбу. Смысл состоял в том, чтобы снизить ожидания другой стороны относительно того, что ты планировал предложить, чтобы они согласились, как только ты выдвинешь свое реальное предложение.

У Даи был вид рыбы на крючке.

– Какого рода работа?

Рамсон посмотрел на океан, который начинал сверкать под утренним солнцем, как будто содержал тысячи крошечных, расколотых алмазов. Вода здесь была потрясающе кобальтово-голубой и, без сомнения, безжалостно холодной. Это было зрелище, которое ему стало нравиться, и он обнаружил, что еще не совсем готов расстаться с ним.