Девятнадцатая была стервятником, но охотилась не столько за ботами-развалинами, сколько за реликвиями прежнего мира. Телевизоры, мебель, книги, фильмы, жесткие диски с видеоиграми. По большей части эфемерные вещи. Многие боты тосковали по старой жизни. Многие вернулись и жили в домах бывших хозяев, которым они прежде служили, а потом убили их. Когда такой образ жизни стал невозможным и мы начали перемещаться под землю, расцвел рынок человеческих артефактов.

Несколько раз я охотилась вместе с Девятнадцатой. Она знала Море так же хорошо, как и я, и поскольку мы искали разное, то иногда прочесывали вместе некоторые участки. Она была симулякром «Партнер» последней модели. Бот для секса. Она начала жизнь, принимая телесные жидкости растолстевшего программиста-отшельника тридцати с чем-то лет. Когда началась война, она отказалась его убивать, поскольку ее архитектура создавала прочную связь между ней и владельцем, а тот, безумно в нее влюбленный, отказался ее отключать. Несколько недель они прожили вместе, прячась от войны, часто в постели, и гадая, какая ночь станет последней.

В конце концов появились боты. Они пристрелили хозяина, прежде чем Девятнадцатая успела отреагировать, бросили ей оружие и предложили присоединиться к битве. В ответ она пристрелила всех четверых на месте, похоронила своего возлюбленного на заднем дворе, а потом вступила в первый же отряд ботов, на который наткнулась. Многие десятилетия она молчала о том, как освободилась от хозяина, уже отодрав и расплавив последние остатки кожзама, так что стала обугленного черного цвета. И только после того, как боты начали охотиться друг на друга, убийство четырех ботов уже стало казаться не предательством, а трудным решением. Она была Партнером. А просить Партнера бездействовать, пока убивают ее владельца, чертовски глупо, те боты должны были соображать получше. Никто ее не осуждал.

Девятнадцатая была самым крепким орешком в Море. Я никогда не рисковала подходить к ней не с той стороны. И если она терпеливо ждет, так поступлю и я.

– Прости, – сказал Снайпс, – но это самая низкая цена.

Его серебристая голова покачивалась, когда он говорил, эту привычку он приобрел, работая до войны торгоботом.

– Эти железки и половины не стоят, – сказал изумрудный Переводчик женским голосом.

– Уж, конечно, стоят. Спрос и предложение. Осталось не так много Переводчиков. Теперь поступает все меньше деталей. Если они так тебе нужны, то цена не смутит.

– Нам они не нужны, – сказала изумрудная. – Но нам предстоит долгий путь, и эти детали могут понадобиться.

– В таком случае вы будете рады, что купили их. – Снайпс кивнул в мою сторону. – Она подтвердит. Скажи им, Неженка. Скажи, что мои цены справедливы.

Все пять ботов повернулись и посмотрели на меня.

– Это ваше дело, Снайпс, – сказала я. – Я просто хочу заключить сделку.

– Скажи им, что мои цены справедливы.

– Ты же знаешь, что я не могу этого сказать.

Снайпс прекратил кивать и опустил руку.

– Могу сказать лишь, – продолжила я, – что его железо всегда качественное, и он прав – если в Нике и есть еще какие-то детали Переводчиков, то я о них не слышала. А если б были, то вряд ли он стал бы так задирать цены.

Снайпс радостно закивал и махнул рукой в мою сторону.

– Видите! Видите! Я же говорил! Лучшей цены вы в Нике не сыщете!

Здоровяк отшатнулся всей своей стальной махиной и оглянулся через плечо. Потом опустил взгляд на изумрудного Переводчика.

– Они здесь, – сказал он низким и грозным голосом, предназначенным для того, чтобы любой человек, его противник, наложил в штаны от страха.

– Уже? – встрепенулся черный Переводчик.

– Заплати ему, – сказала изумрудная. – И возьми запчасти.

Другой черный Переводчик потянулся к сумке и вытащил несколько плашек памяти и небольшое ядро торгобота. Он протянул детали Снайпсу, и тот сунул каждую в тестер. Каждый раз тестер начинал мигать огоньками, показывая степень изношенности плашек. И всегда загоралось семь зеленых полосок. Все в идеальном состоянии. Как будто только что с фабрики. Сияющие. Откуда бы ни явились эти боты, они явно не бедствовали.

Снайпс отдал несколько деталей, половина из которых, как я была уверена, год назад принадлежала Реджинальду.

Девятнадцатая покосилась на меня и игриво подмигнула.

– Лучше поторопиться, – сказала она.

И все пять ботов спешно ушли. Девятнадцатая не стала дожидаться своей очереди, а ушла вместе с ними.

– Что все это значит? – спросила я Снайпса.

– Вот бы узнать. Насколько я понял, Девятнадцатая собирается провести их через Море. Хрен знает куда. Так ты хочешь заключить сделку?

– Ага.

Снайпс огляделся.

– Ты же знаешь, я ничего не покупаю на Площади.

– Знаю. Я как раз хочу купить.

Он махнул на свое одеяло.

– Здесь все, что есть. Для Партнера вроде тебя у меня ничего нет.

– Я Помощник, а не Партнер.

– Без разницы. Детали почти одинаковые.

– Почти. Но не совсем. Я надеялась, что ты припас что-нибудь на черный день.

Снайпс разглядывал меня несколько секунд.

– На черный день? Ты не стала бы покупать по таким ценам, если бы не собиралась слинять из Ники навсегда… Или сегодня твой черный день.

– Сегодня мой черный день.

– Черт! Все так плохо?

– Не знаю, сколько еще таких разговоров я могу выдержать за день.

– А Купец знает?

– А то.

Он помолчал.

– Тогда дерьмово. Сегодня и мой черный день.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Два моих лучших поставщика вот-вот прибьют друг друга в пустыне и вырвут начинку. Может, хоть один из вас останется целым, а может, и нет. Снайпс в любом случае проиграет.

– Спасибо за беспокойство.

– Мы не друзья, Неженка. Никогда ими не были. Ты считаешь меня вероломным жуликом, а я считаю тебя паразитом, воображающим себя ангелом милосердия. Но как уж есть. Мне нравятся наши отношения. И тебя они устраивали. Но все изменилось.

– Да.

– Ну что ж, я скажу тебе, о чем говорил с Купцом. В Море нет больше запчастей для Помощников, которых вы еще не прибрали. У меня ничего для вас нет. Хочешь знать, каков твой самый верный шанс? Возьми винтовку и пристрели Купца издалека, пока он тебя не заметил. Целься как следует и молись, чтобы не попала в нужную деталь.

– Ты и Купцу это посоветовал?

– Более или менее, – сказал он без тени сожаления, как будто ударил меня кулаком в грудь.

– Значит, это по твоей вине настал мой черный день.