Но зато не был зарегистрирован ни в одной из социальных сетей, не играл в компьютерные игры, ссылаясь на то, что ему жалко тратить свою реальную жизнь на виртуальную. Короче, по мнению не вылезающих из Интернета, полный отстой.

Правда, самого Легкоступова это нисколько не волновало. Жил он в двухкомнатной квартире, доставшейся ему от бабушки. Бабушка же переехала на дачу его родителей и не желала возвращаться в город даже на зиму, благо в доме за городом было и отопление, и вода. Родители жили от дома Валерьяна в получасе езды, если, конечно, не было пробок. С ними жила и младшая, обожаемая сестра Олеся.

Валерьян заехал на рынок, загрузил в багажник две сумки с продуктами и отправился к родителям. Он был уверен, что сестра дома, но дверь ему открыла мать.

– Привет, ма! – Он чмокнул ее в щеку. – Ты сегодня дома?

– Ты забыл, что у меня библиотечный день? – улыбнулась мать. – Обедать будешь?

– А что у тебя?

– Борщ, как ты любишь, с перцем и со свеклой.

– Ага, – сказал он, ставя перед ней одну из сумок.

– Ну зачем ты опять столько накупил, – укорила она его мягко, – мы же с голоду не умираем.

– Это я заодно, – отозвался он, – себе покупал на неделю и вам. А где Олеська?

– К подружке убежала.

– А, – протянул он разочарованно, – думал, повидаю ее.

– Еще сто раз увидитесь, – отмахнулась мать, – иди мой руки, я тебе борщ подогрею и буду сумку разгружать. Ты с чем будешь, с сухарями или с ржаным хлебом?

– С ржаным, – отозвался он, уже взявшись за ручку ванной комнаты.

* * *

За окном наступила ночь. Зажглись фонари, которые в летнюю ночь, залитую лунным светом, казались бледной копией мерцающих низко над землей звезд…

Коттедж Мирославы Волгиной, казалось, уютно возлежал среди обступивших его деревьев и кустарников, уткнув лик, считай крыльцо, в цветники. Морису Миндаугасу он почему-то напоминал сфинкса.

Рядом с участком Мирославы находился другой участок, на котором не было дома, а только разросшиеся деревья, притом как фруктовые, так и обычные – липы, березы, ясени. Даже дубы имелись. Участок принадлежал двоюродному брату Мирославы Виктору Романенко, которого Морис еще ни разу не видел. Маму его, тетку Мирославы Зою Петровну Романенко – красивую элегантную даму со строгой прической, ему довелось видеть несколько раз. В то время как с ее сестрой, второй теткой, Викторией Петровной Волгиной, или тетей Викой, как звала ее Мирослава, он встречался намного чаще.

Сам Виктор по роду своей службы постоянно пропадал в горячих точках. В одной из таких точек погиб отец Виктора, и больше Зоя Петровна замуж не пошла, хотя поклонники имелись.

Участки Мирославе и Виктору подарил их дед, который почти всю свою жизнь прослужил в милиции. Мирослава, как только появлялись какие-то деньги, потихоньку строила свой дом. А Виктор обустраиваться не торопился.

Шура сидел на веранде в плетеном кресле, сложив на груди руки, он даже не услышал, как подошла Мирослава и села напротив.

– Шур, – позвала она тихо.

Только тогда он выплыл из своих мыслей и посмотрел на подругу детства.

– Что удалось узнать?

– Видишь ли, у мадам Архиповой имеется любовник, она встречается с ним поздним вечером, вернее, ночью в больничном саду, но как ее раскрутить?

– Валерьян сделал снимки?

Шура кивнул.

– Сначала он не проявил должного энтузиазма, – усмехнулся Наполеонов, – но когда я ему сказал, что это твоя идея, он сразу загорелся.

– Какой ты, однако, коварный. – Она легонько стукнула его ладонью по плечу.

– Ой, больно! – воскликнул Наполеонов.

– Разве? – усмехнулась она.

– А то, – проговорил он обиженно, – посмотри, какой я маленький и какая здоровенная ты.

– Не прибедняйся и не заговаривай мне зубы. Давай фотки.

– Есть! – Шура разложил веером снимки влюбленной парочки.

– О! – вырвалось у Мирославы. – Откровенная фотосессия.

– То, что надо, – гордо заявил Шура, – только вот думаю, как сим шедевром воспользоваться. Положа руку на сердце, – вздохнул он, – это не совсем законно.

Мирослава пожала плечами:

– Очень просто, сначала попробуй по-доброму, если не получится, пообещай, что мужа проинформируешь…

– Шантаж получается…

– Для этого и снимки были сделаны, – усмехнулась она.

Увидев, как насупился Шура, Мирослава накрыла его руку своей:

– Ладно, не сердись, я пошутила. Давай я сама с ней поговорю.

– Именно на это я и надеялся, – признался Наполеонов, – что ты ей скажешь?

– Скажу, что занимаюсь этим делом как детектив.

– Но Юлия наверняка запомнила тебя как сотрудницу полиции, – протянул он задумчиво.

– Скажу, что с полицией я просто сотрудничаю.

Он молчал.

– У тебя есть выбор?

– Пожалуй, что нет… – признался Наполеонов.

На следующий день Мирослава отправилась в больницу и вызвала Юлию Архипову в вестибюль.

– Вы? – удивилась та.

– Я. Здравствуйте, Юлия.

– Здрасте, – ответила та без восторга.

– Нам нужно с вами поговорить.

– Нам? – сделала девушка большие глаза.

– Хорошо, мне, – согласилась Мирослава, – но когда вы узнаете, в чем дело, то тоже станете заинтересованной стороной. Давайте выйдем в сад.

Юлия хмыкнула, но выйти в сад согласились. Мирослава выбрала скамейку в наиболее удаленной и затененной аллее.

– Мы от кого-то прячемся? – раздраженно спросила Архипова.

– Скрываемся от любопытных глаз.

– К чему такая таинственность? Вы ведь, насколько я помню, из полиции.

– Вы не совсем правильно поняли, я частный детектив.

– Час от часу не легче, – пробормотала девушка и посмотрела на Мирославу. – Что же, интересно, понадобилось от меня частному детективу?

– То же самое, что и полиции.

– Не понимаю.

– Юлия! Вы ведь сами звонили следователю, а потом чего-то испугались.

– Ничего я не испугалась!

– У вас есть какая-то информация по поводу одного из совершенных в последнее время убийств?

– Нет у меня никакой информации, – ответила она и отвела глаза.

– Вы, наверное, забыли, что долг каждого гражданина…

– Ой, не надо читать мне нравоучений, – резко перебила она и хотела вскочить со скамейки.