– Так точно, ваше высокоблагородие! – Легкоступов вытянулся и щелкнул каблуками. – Я могу идти?

– И чем быстрее, тем лучше, – буркнул Шура.

Когда за Валерьяном закрылась дверь, Шура усмехнулся.

– И чего человек в полицию пришел работать? Ему ведь действительно в модельный бизнес надо. Такой талант пропадает! – произнес он вслух с некоторым сожалением.

* * *

Валерьян постарался одеться так, чтобы было удобно и незаметно двигаться в вечернем саду и чтобы не промокнуть от росы. Ему очень нравилось работать в полиции, и к Наполеонову он относился совсем неплохо, просто Шурино неумение или нежелание находить прекрасное во всем, даже в ужасном, слегка раздражало его. Как, наверное, раздражает раковину попавшая под створку песчинка…

Но сегодня вообще был особый случай. Он выполнял задание Мирославы Волгиной – прекрасной девушки из мечты. Его даже не слишком огорчало, что передала она свое задание через Наполеонова. Ни для кого не было секретом, что Волгина и Наполеонов дружили с раннего детства и что частное детективное агентство «Мирослава» плотно сотрудничало с полицией.

«Интересно, – подумал Валерьян, – если бы Наполеонов не был другом Мирославы, она бы все равно так же охотно помогала полиции?»

– Подозреваю, что нет, – произнес вслух Валерьян, – скорее бы просто действовала в рамках закона. Не более того.

«Все-таки дружба – великое дело», – решил он.

На место Легкоступов пришел заранее, познакомился с охранником, наладил, так сказать, доброжелательные отношения, потом долго гулял по больничному саду, выбирая наиболее удобные места для наблюдения. Находившись вдоволь, сел на лавочку и принялся читать японский детектив. По аллеям все еще гуляли выздоравливающие пациенты, многие сидели на лавочках с родственниками, пришедшими их навестить. Затем постепенно народ стал расходиться – больные по палатам, родственники и друзья отправлялись за ворота.

Золотисто-алое солнце катилось на запад через розовую пену пышных облаков, оставляя за собою золотисто-оранжевый шлейф из ярко сияющих искр. Фотограф не выдержал и сделал несколько снимков заката. Не пропадать же красоте в безвестности.

И наконец наступил поздний вечер, который сменила незаметно подкравшаяся ночь, усилился запах цветов, полусонный ветер лениво пошевелил листву, и от этого так же лениво задвигались тени на дорожках. Валерьян занял выбранную позицию и не спускал глаз с главного входа. Но никто и не думал оттуда появляться.

И вдруг его глаза, привыкшие к разбавленной лунным светом темноте, заметили женщину. Она стояла, прислонившись спиной к стволу старой яблони, куда луна почти не проникала, не в силах пробиться сквозь густую крону, и оттого темнота вокруг ствола казалась завораживающей.

«Откуда она взялась? – подумал Валерьян и тут краем глаза заметил хорошо слившуюся с ночными тенями пожарную лестницу. – Так, все понятно, девушка – экстремалка».

Она стояла одна. Это Валерьян рассмотрел хорошо. Легкоступов быстро защелкал, темнота не была препятствием для его фотоаппарата, который мог делать снимки практически при любых условиях видимости. И тут он услышал легкий хруст – кто-то пробирался сквозь кустарник со стороны забора.

На дорожке появился темный силуэт, который устремился к фигуре под яблоней. И вот они встретились, приникли друг к другу… Один из них явно был мужчиной. Вот он оглянулся, осматривая окрестности, не заметил ничего настораживающего и потянул вторую фигуру в сторону зарослей цветущего чубушника.

Но за это время Легкоступов успел уже сделать множество снимков. Чубушник он тоже заснял, чтобы порадовать Наполеонова. Потом, точно кошка, неслышно ступая по траве, обошел заросли, лег на живот, раздвинул ветви и сделал пару снимков парочки, которая переплелась в страстном объятии. Не обошел полицейский фотограф вниманием и одежду, живописно раскиданную здесь же на траве.

Женщина сладко вскрикнула, и лицо ее, искаженное гримасой оргазма, попало в объектив.

Легкоступов тихонько отполз и, выбравшись из зарослей, сорвал кисть чубушника, прижал к лицу, вдохнул опьяняющий аромат и просунул зеленый хвостик в петлицу рубашки. У Валерьяна не было сомнений, что парочка встречается в этом месте не первый раз. И, вероятно, девушка всегда ждала парня возле яблони. Иначе он не шагнул бы туда так уверенно в темноте, все-таки лунный свет не солнечное освещение. Он был уверен, что она именно там.

Утром Легкоступов заявился в кабинет следователя и положил на стол фотографии.

– Ну? – оживился Наполеонов.

– Что – ну? Извращенец вы, Александр Романович, и сотрудников своих заставляете потакать вашим низменным страстям, – проговорил фотограф, взирая на следователя с притворным осуждением.

Наполеонов хмыкнул,

– Не забывай, чье именно задание ты выполнял.

Валерьян повел плечами и отвернулся к окну, а следователь сгреб кучу фотографий и стал их раскладывать в ряд на столе.

– Батюшки! – обрадовался Шура. – Так это же не муж гражданки!

– И что? Полиция теперь разоблачает неверных супругов? Или это ваш личный бизнес? Хорошая прибавка к зарплате?

– Слушай, Легкоступов, не ерничай, иди себе работай.

– А спасибо? Я всю ночь не спал.

– Спасибо тебе, спасибо. Сегодня отоспишься.

Легкоступов посмотрел на Наполеонова, с горящими глазами рассматривающего снимки, хмыкнул и снова повернулся к окну. Шура тем временем перебирал одну фотографию за другой. Он еще раз убедился в мастерстве фотографа. Снимки были выше всех похвал – четко запечатленные лица и недвусмысленность поз. «У мужа, наверное, рога уже больше, чем у лося. Да уж, – подумал Наполеонов, – теперь гражданка Архипова непременно захочет поделиться с полицией своими секретами».

– Может, я сам отвезу фотографии Волгиной? – спросил Валерьян, стараясь ничем не выдать своего нетерпения.

Но Наполеонов покачал головой.

– Я ее сегодня вечером увижу и сам отдам.

Фотограф махнул рукой и вышел. На улице его ждала аккуратно припаркованная серая «Лада Веста». Автомобиль он купил на деньги, заработанные в позапрошлый отпуск, когда один из приятелей помог ему заполучить заказ от модного журнала. Работой его заказчики оказались настолько довольны, что предложили работать на них постоянно. Но, во-первых, совмещать работу в полиции и журнале просто не получалось по времени. А во-вторых, Валерьяну было абсолютно неинтересно снимать девиц, рекламирующих шмотки и косметику. Работать же всю жизнь только ради денег ему не улыбалось. Возможно, и вправду сказывалось, как выражался его приятель, «старорежимное» воспитание его родителей. По мнению молодежи, Валерьян Легкоступов и вовсе был человеком отсталым.

Еще бы! Он знал наизусть почти всего «Евгения Онегина», обожал Тургенева и знал о его жизни и творчестве не намного меньше, чем биографы великого писателя, в машине у него постоянно лежал томик то Тютчева, то Гете, то Шекспира. А еще он любил слушать Шопена…