Сеть мы разложили на полу самого большого зала — в развернутом виде она заняла примерно его половину — и теперь вчетвером изучали ее звенья. Амана попыталась прогнать сына спать, но он почти сразу же вернулся, просочился в зал через другую дверь и объявил, что никуда не уйдет.

Я сел на пол рядом с краем сети и взял его в руки, разглядывая. В свитке говорилось, что для плетения клубка следовало использовать только осколки человеческих душ, и что осколки душ демонов отличались. Как там было сказано: «Несут они в себе скверну и видна она на металле будто пелена, убивающая штормовые волны».

— Зачарованное масло, — тут же сказал Кастиан, когда я озвучил эту фразу. — Достаточно вылить несколько ковшей за каждый борт и шторм прекратится. В мое время ни один корабль не выходил из порта без бочки такого зачарованного масла.

— Как его отличить? — обычное масло я в деревне видел.

— Цвет у него почти черный.

Стало быть, нам предстояло разогнуть ячейки из яркого металла, не трогая те, которые покрывала темная маслянистая пленка. Глубоко вздохнув, я взялся за первую ячейку — ярко блестевшую, без единого пятнышка масла, нашел в ней крошечную щель и потянул соединенные концы ячейки в стороны.

Металл поддался под моими пальцами легко, ячейка выскользнула из сети. Я протянул руку, чтобы положить ее рядом, и тут по всей сети прошла дрожь.

А потом сеть рассыпалась — и из каждой отделившейся ячейки в воздух поднялась тонкая струйка дыма.

Автор свитка о таком не предупреждал.

Перехватив топор поудобнее, я приготовился разрубить один из дымных столбцов и посмотреть, что получится, но крик Аманы меня остановил:

— Не надо! Мы не знаем, к чему такой удар приведет.

По мне, ударить стоило именно ради этого, но руку я удержал — Амана все же знала о магии и демонах куда больше.

По залу пронесся порыв ветра и почти все магические лампады погасли. Правда, Амана тут же раздраженно взмахнула рукой, и свет вернулся.

Хм, стало быть, маги огня могли не только бросать огненные шары, но и зажигать огонь сразу во многих местах силой мысли и жеста.

Столбцы дыма дошли уже до потолка и заклубились там, сгущаясь и темнея. в этой наведенной темноте я заметил тени, мельтешащие будто вспугнутая стая летучих мышей.

Сперва это были тени очень маленьких летучих мышей, потом мыши подросли в размерах до откормленного голубя, а затем — до здорового индюка… Я моргнул — в новой жизни я ни разу не видел ни голубя, ни индюка, ни летучей мыши, но сейчас, глядя наверх, я осознал, что знаю, как они выглядят, как ведут себя, какие звуки издают.

Вскоре стало понятно, что тени двигаются не так уж беспорядочно. Скорее это походило на охоту, где мелкие и слабые тени пыталось убежать от нескольких более крупных, а догоняли убегающих, поглощали их и за счет этого росли.

Вероятно, это осколки демонических душ пожирали осколки человеческих. Как только закончат с ними, то примутся друг за друга? Или обратятся против нас?

— Ты сможешь магически заблокировать эту комнату так, чтобы твари, — для верности я ткнул топором наверх, — тут и остались?

— Нет, — Амана была бледна, но говорила твердо. — Накладывать щиты нужно с шести сторон, я одна не осилю. И по времени не успеть… Но ты сможешь зарубить этих тварей топором дровосека.

Я вспомнил фразу Аманы, сказанную еще в лесу, о том, что топор дровосека нельзя взять без разрешения хозяина, что он просто отрубит руку наглеца. Но топор обычного селянина, зарабатывающего на жизнь рубкой деревьев, на такое, конечно, не способен. Тогда я отвлекся и не попросил ее объяснить, но вполне мог сделать это сейчас.

— Что за дровосек? — спросил я. — Расскажи толком.

Амана уставилась на меня изумленно, похоже даже забыв о призрачной охоте над нашими головами.

— Дровосек, — повторила она. — Полу-человек, полу-ифрит. Это прозвище одного из самых могущественных полудемонов в нашем мире. Ты что, никогда не слышал о нем?

Я покачал головой.

— Нет. Почему его называют дровосеком?

— Потому что его излюбленное оружие — топор, а когда он сражается, то срубает ряды врагов так же легко, как молодую лесную поросль.

Я посмотрел на свое оружие — хорошее, конечно, но все же внешне ничем не примечательное.

— Как ты поняла? Ты ведь еще в лесу так сказала.

Амана вздохнула.

— Когда демоны или полудемоны долго владеют чем-то, их суть смешивается с сутью предмета и меняет его. Твой топор — он просто истекает демонической энергией, но надо быть магом, чтобы это увидеть.

Я поморщился, вспомнив, сколько раз Кастиан упоминал про заражение демонической скверной. Потом мои мысли вернулись к тому, как Завеса пыталась содрать с меня кожу во время перехода. А может вовсе не кожу, а исходящие от оружия и покрывшие меня демонические эманации?

— Эта энергия в топоре — она может изменить меня?

— Может, — легко ответила Амана. — Хотя это не обязательно. Все зависит от уровня твоей врожденной защиты и от наличия дополнительных амулетов. Пока что ты в порядке, ведь Завеса тебя пропустила.

Пока…

Хотя Амана права, ситуация с топором для меня не самая важная.

Важное сейчас — это избавиться от демонических душ, которые к этому времени пожрали уже всю мелюзгу.

Во время разговора я не забывал поглядывать наверх. Сейчас там металось лишь четыре крупные тени. И не просто металось — когда теней осталось лишь три, стало ясно, что друг друга они пожирают с не меньшим энтузиазмом, чем прежде мелких. Вот две накинулись на третью, и, едва успев ее поглотить, сцепились друг с другом. Пара мгновений — и из теней осталась только одна, самая крупная. Занимала она сейчас почти четверть потолка.

Я прошелся по залу, прикидывая, в каком месте мне будет удобнее сражаться, когда тень решит, что наверху ей скучно и спустится вниз.

Амана между тем поймала сына и затолкнула себе за спину. Кастиан держал в руках какой-то амулет, но его лицо выдавало, что особых надежд на вещицу он не возлагает.

Тень начала уменьшаться в размере, при этом сгущаясь и чернея. Став меньше раза в три, замерла, будто задумавшись, а потом чернильной каплей вытянулась вниз.

Я шагнул вперед, намереваясь нанести удар, едва тень окажется в пределах досягаемости, но она то ли разгадала мой маневр, то ли с самого начала так планировала, однако спускаться ниже перестала, начав обретать форму.

Вскоре на потолке, непонятно как держась за него руками и ногами, сидело — то есть висело вниз головой — человекоподобное существо. По крайней мере у существа была одна голова, две руки, две ноги и пропорции тела тоже совпадали с человеческими. Все существо было покрыто чем-то черным, блестевшим в свете лампад как масло.