– Дверь для гномов делали, что ли? – проворчал друг и в темноте налетел на меня.

От неожиданности я не удержалась на ногах, и мы оба рухнули вниз. Я ожидала падения на холодный каменный пол, но приземлилась на теплый мягкий мешок. Крису повезло еще больше, он просто плюхнулся на меня сверху. В подвале царил кромешный мрак. Хоть глаза выколи, ни зги не видно. Послышалось тихое бормотание, и через мгновение на ладони друга вспыхнул огонек, осветивший все вокруг. Тихо ругаясь себе под нос, Крис подвесил магическую лучину в воздухе, вскочил на ноги и помог подняться мне. Осмотревшись, я убедилась, что мы действительно в кладовой замка. Все здесь было забито продовольственными припасами, а на полу стояли мешки с зерном и мукой. На один из них я и приземлилась так удачно.

– Здесь наверняка должна быть еще дверь, ведущая на кухню, – пробормотал Крис. – Не через улицу же слуги бегают за продуктами.

– Да, вот там, между полками с овощами, – оглядевшись, указала на дальний угол комнаты.

К нашему удивлению, вторая дверь также оказалась незаперта.

– И как они не боятся воров, – тихо пробормотала я.

– В округе каждая собака знает, чей это замок, и, будь я вором, сам бы боялся сделать лишний шаг в эту сторону, – отозвался Крис.

Мы тихо вошли в следующую комнату. Судя по запаху копченостей и обилию бочек, это снова была кладовая. Тут хранились мясные припасы и разнообразные соления. Вдруг откуда-то из дальнего угла до нас донеслось тихое мелодичное постанывание вперемежку с икотой:

– На морском… ик… я Марусю… ик…[9]

– Шнырик! – обрадованно заголосила я.

– Ик… Кира?! – раздалось недоверчиво-вопросительное из угла.

– Это мы, Шнырик, – подтвердил Крис. – Ты что там делаешь? Выходи.

– Не могу, – жалобно отозвался чертяка. – Я застрял.

– Как?! Опять?! – неверяще воскликнула я.

Мы с Крисом, с трудом обходя многочисленные бочки, пробрались в угол, откуда раздавался голос. Взглянув на фамильяра, я потеряла дар речи от возмущения, а Крис сложился пополам в приступе хохота. Шнырь сидел в небольшой дубовой бочке, которая деревянной юбочкой охватывала его аж до подмышек. Внизу выглядывали чертячьи лапки в ботиночках. Рядом на полу валялись выбитое дно и обрывки бумаги вперемешку с клоками белой шерсти. Справа, на другой бочке, была расстелена промасленная газета, а на ней лежали надкусанная копченая рулька, два соленых огурца и стояла полупустая бутыль с брагой.

– Это что такое?! – взревела я.

– Кира… ик… ты… ик… только не ругайся, – выставил вперед лапки чертяка. – Я праздную.

– Мы с ног сбились, обыскивая замок, – заявила грозно. – А он тут сидит, напивается! Что празднуешь? Победу чревоугодия над здравым смыслом?!

– Нет… ик… – замотал головой Шнырь и выдал: – Победу над врагом!

– Над каким еще врагом? – зашипела я.

– Над Людвигом! – гордо провозгласил чертяка.

– Так это ты хозяйского кота так обработал… – сквозь смех уточнил Крис.

– Что ты с ним сделал? – строго спросила я фамильяра.

– Обрил, – честно признался Шнырь. – Смыл свой позор, так сказать.

– Ну а здесь как оказался? – поинтересовалась устало. Чертяка, как всегда, был в своем репертуаре.

– Дык я за ним гонялся по всему замку, – начал рассказывать он. – Кот на улицу, я за ним. По всем кустам пробежались. Потом он сюда деру дал. Я следом, по бочкам, по бочкам, в одну провалился, но этого шельмеца за хвост поймал. Тут на месте и почикал. А он как полысел, скользкий стал, ужас. Вырвался. А я вылезти не смог. Пришлось сидеть, ждать, пока кто-нибудь найдет.

– А напиваться-то зачем? – зло уточнила я.

– Так говорю же, победу отмечал, – оскалился фамильяр. – Тут и выпить, и закусить – все рядом. Грех не угоститься.

– Давай помогу. – Крис уже отсмеялся и, ухватившись за лапки чертяки, изо всех сил потянул того на себя.

Я схватилась за бочонок с другой стороны и, потянув на себя, прошипела:

– Подожми брюхо, живо! Мне надоело, что ты везде застреваешь. С этого момента ты на диете!

– За что?! Это несправедливо! Я не виноват, что у них тут мебель узкая и бочки маленькие, – взвился Шнырь.

– Еще одно слово, и будешь сидеть на хлебе и воде! – припечатала я.

С горем пополам мы изъяли чертяку из злосчастной бочки. Потом пришлось долго ползать по полу и собирать клоки шерсти и обрывки бумаги. Нельзя, чтобы кто-нибудь случайно обнаружил их здесь и догадался, кто виноват в страданиях хозяйского любимца.

Всю дорогу до покоев Шнырь ехал на шее у Криса. Я порывалась придушить чертяку на месте за его выходки, поэтому он благоразумно держался от меня подальше, а друг ему в этом помогал. Дойдя до комнаты, немного остыла и, хотя злилась, сделать шубу из чертячьей шкуры уже не жаждала. Шнырь, уловив перемену моего настроения, бодро спрыгнул с шеи Криса, завалился на диван и тут же захрапел. Мы с другом решили, что слишком устали для разработки стратегий, и перенесли совещание на завтра. Пожелав Крису доброй ночи, я пренебрегла водными процедурами и сразу же отправилась спать.

На следующее утро меня разбудил аппетитный аромат свежей сдобы. Оказалось, это чертяка успел сбегать на кухню и разжиться масляными булочками и чайничком ягодного чая. Притащил все это добро ко мне на кровать, пытаясь загладить вину за свои вчерашние прегрешения. От такого «натюрморта» у меня потекли слюнки, и хитрого чертяку пришлось поспешно прощать. Подозреваю, что он втерся в доверие к пожилой кухарке миссис Бэлби и вил из нее веревки.

Пока мы вдвоем за обе щеки уплетали завтрак прямо на кровати, в дверь постучали. Оказалось, это Крис пришел обсудить вчерашние события. Он почему-то смутился, увидев, что я щеголяю в длинном халате, накинутом на ночную сорочку. Хотя, как по мне, все выглядело вполне целомудренно. Два плотных хлопковых мешка вполне надежно скрывали тело от постороннего взгляда. Однако пришлось сжалиться над тонкой душевной организацией друга и поспешно ретироваться в ванную приводить себя в порядок.

Пока я одевалась и заплетала волосы, мне пришла в голову мысль, что, будь на месте друга один полицейский следователь, он вряд ли стал бы смущаться. Скорее всего, воспользовался бы ситуацией. Потому что он наглый, беспринципный, скользкий тип. Он бы наверняка уселся рядом или того хуже – улегся. И, я совершенно уверена, полез бы целоваться. Вот так нагло с ходу взял бы и полез. И спинку бы мне поглаживал своими огромными горячими руками. И нашептывал бы в ушко что-то откровенное и стыдное. Как в ту ночь у пруда.

Слава богам, что в моей спальне сейчас не он, а мой лучший друг Крис. Воспитанный обходительный джентльмен, который ни за что не позволит себе поползновений в сторону леди. Да, Крис определенно лучше, чем этот самовлюбленный напыщенный осел. И красивее. И умнее. Живо нарисовав в воображении картинку, в которой неприятный во всех отношениях следователь лежит рядом со мной на кровати, я возмутилась и совершенно справедливо на него обиделась. Ни стыда ни совести у человека. Еще и целоваться совершенно не умеет.