Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ладно, там будет видно. Следующий вопрос: как нам добираться в Крымнаш? Опять же, поездом вроде сподручнее. Цены на билеты можно узнать на вокзале. А предъявлять документы – это уже XXI век.
Скорее всего, нужно ехать на Киевский вокзал. Привык в той жизни всё больше самолётами и с любого аэропорта.
– Ну что, Лёха, поехали на Киевский вокзал, узнаем, почём стоит в Крым доехать.
Оказалось, поезда в сторону Крыма следуют не с Киевского, а с Курского вокзала. По деньгам мы укладывались на билеты в плацкартный вагон, по двадцать пять рублей за место. Других в продаже попросту уже не имелось, да и нам приходилось экономить – делать деньги из воздуха я ещё не научился.
Повезло ещё, что мнимый Яхонтов пока не был объявлен в розыск. Выходило, что настоящий уроженец Змиево послушно ожидает вызова в милицию. Ну и пусть ждёт, пока не надоест.
Поезд «Москва – Симферополь» двигался, минуя Курск, Белгород, Харьков, Днепропетровск и так далее. От Симферополя до Судака как-нибудь доберёмся на автобусе или ещё на каких перекладных.
Главное – мне самому свалить подальше от Москвы, где наверняка идут усиленные поиски сбежавшего бандита Ефима Сорокина, убившего двух честных партийцев.
Перед отъездом я не удержался и предпринял ещё одну попытку достучаться до небес, то бишь до товарища Сталина. Зашли в почтовое отделение рядом с вокзалом, где я, натянув на глаза козырёк кепки, усадил Лёху в сторонке с купленной для него плюшкой – пусть пока жуёт, а сам приобрёл тетрадку, конверт и, воспользовавшись халявными пером и чернилами, сел писать письмо. На вырванном из тетрадки листе принялся выводить, старясь не поставить кляксу:
«Уважаемый Иосиф Виссарионович!
Пишет Вам советский гражданин Ефим Николаевич Сорокин. Возможно, вы уже слышали моё имя от тов. Ежова, хотя и очень в этом сомневаюсь. Не в его интересах предавать огласке моё дело. А между тем мне пришлось, спасая собственную жизнь, убить заместителя наркома внутренних дел СССР Фриновского и следователя Шляхмана. Уж об этом-то Вы наверняка слышали, хотя не знаю, как Вам всё это представили. У меня попросту не было другого выхода, либо я – либо они, а погибать ни за что у меня не имелось никакого желания.
Чтобы внести некоторую ясность, добавлю, что я родился в 1980 году. Это не ошибка, так оно и есть. Просто по невероятному стечению обстоятельств, прыгая с парашютом в 2017-м, я приземлился в 1937 году. Думал, что это какой-то розыгрыш, как так, игнорируя законы физики, человек может оказаться на 80 лет в прошлом? Но суровая действительность быстро привела меня в чувство. Меня арестовали, кинули в следственный изолятор Бутырской тюрьмы, а потом, так и не разобравшись, едва не расстреляли как иностранного шпиона. В последний момент нарком Ежов, познакомившись с моим делом, дал отбой и велел доставить меня к нему в кабинет. Узнав интересовавшие его вещи из недалёкого будущего, прежде всего касающиеся его самого, нарком, видимо, решил, что я потерял для него интерес, дал команду Фриновскому и Шляхману расстрелять меня в подвале Лубянки. Там мне пришлось использовать свои боевые навыки, так как в будущем я служил в спецназе, подразделении специального назначения, и убивать, в том числе голыми руками, было моей профессией. Уничтожив противника и переодевшись в форму Шляхмана, я покинул здание НКВД. Пока вынужден скрываться, но не теряю надежды встретиться с Вами с глазу на глаз. Мне есть что рассказать о ближайших событиях, которые Вас наверняка заинтересуют. Речь в том числе идёт о безопасности нашей страны, и, поверьте, это очень важно! Я, к сожалению, не могу оставить обратный адрес, тем более пока я на положении бездомного, да и не хочется рисковать. Если это письмо всё же дойдёт до адресата и Вы решите со мной встретиться, то прошу дать знать об этом до конца октября в газете „Правда". А именно опубликовать материал для любителей орнитологии под заголовком „Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса". После этого дайте распоряжение охране Спасских ворот, чтобы они провели к Вам человека, назвавшегося Ефимом Сорокиным. Когда объявлюсь, не могу точно сказать, но по прочтении статьи постараюсь не затягивать.
Наверняка, прежде чем оказаться у вас на столе, это письмо будет перлюстрировано. Возможно, даже скорее всего, его сочтут чьей-то шуткой или бредом умалишённого и отправят в утиль либо попробуют разыскать отправителя с мыслью примерно наказать. Но всё же надеюсь, что здравый смысл возобладает и нам удастся встретиться и обсудить будущее СССР, которому я со своими знаниями мог бы принести немало пользы».
Подпись, дата. На конверте, не мудрствуя лукаво, написал: «Москва. Кремль. Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину лично в руки». Авось дойдёт.
Уже опустив письмо в почтовый ящик, задним числом подумал, что сотрудники НКВД, если им дадут соответствующую команду, могут вычислить местонахождение этого самого ящика. А раз он расположен на Курском вокзале, то у моих преследователей может появиться мысль, что именно с этого вокзала я куда-то и ломанулся, не исключено, что и куда подальше. Хотя бы в тот же Крым. М-да, ну что уж теперь кулаками махать после драки.
Дабы не терять время даром, до поезда мы смотались снова на Тишинку, где я купил потёртый вещмешок. С ним добрались до заброшенного дома, где я переодевался, там я забрал из тайника бритву и мыло, положив их в вещмешок. Туда же кинул трусы, не в кармане же их всё время таскать. Подумал было о револьвере, но решил всё же не рисковать.
– Всё, теперь на вокзал – и к твоей тётке в Крым, – подмигнул я Лёхе.
До отправления поезда оставалось полтора часа. Это время мы использовали с толком, затоварившись продуктами в магазинчике возле вокзала. Буханки хлеба, по четыре банки гречневой и перловой каши с тушёнкой на пару дней нам должно хватить. Оставалось около двадцати рублей. Честно говоря, я не знал, как мы будем экономить, ведь помимо пропитания нам предстояло ещё добираться от Симферополя до Судака. И вряд ли удастся сделать это бесплатно. О том, что мне ещё потом надо будет как-то выживать, я уже и не задумывался. Разве что жалел с запозданием, что не проверил карманы убитого мной Фриновского. Наверняка покойный имел при себе какую-никакую наличность. Можно было бы и часы с него снять, загнать после на толкучке… Нет, ну её на фиг, до такого уровня мародёрства я и сейчас не опустился бы.
Ещё за рубль, невзирая на возражения Лёхи, я в ближайшей парикмахерской попросил сбрить его русую шевелюру, разрешив оставить лишь намёк на чёлку. Вшей и гнид, как ни удивительно, пожилой мастер, обладатель развесистых усов, на голове парня не обнаружил. Ну ничего, для профилактики всё равно бритая голова лучше заросшей…
Пуская клубы пара, паровоз с красной звездой на выпуклой «морде» подтащил к перрону вереницу пассажирских вагонов. Спустя несколько минут объявили посадку. Нам предстояло загрузиться в «счастливый» тринадцатый вагон. Лёха, до последнего не веривший, что мы вот так просто возьмём и уедем в Крым, буквально цвёл от счастья. Меня же порадовало, что нам достались места не в проходе, а две нижние полки «купе» – одна против другой. Но в то же время кольнуло тревожное предчувствие: показалось, будто в толпе провожающих мелькнуло знакомое лицо. Тот ли это парень, что был с Лютым, или просто похож? Мелькнуло и исчезло, поселив в моём сердце сомнение.
