– А что насчет моего ленча? Я же останусь голодным.

Мэррин, наконец, подняла голову, встретилась с завораживающим взглядом серых глаз – и растаяла. Господи, неужели любовь способна сделать женщину такой импульсивной?

– Свинья! – беззлобно проговорила она, чувствуя, как сердце вновь наполняется теплом и день опять становится волшебным.

– Так я не понял, ты меня ненавидишь или нет.

– Где у тебя картофелечистка? – начальственным тоном спросила Мэррин.

Пусть не думает, что она покорена его непревзойденным обаянием!

– Ты как раз смотришь на нее, – повторил он ее слова, сказанные не так давно, и она рассмеялась. – Может, поцелуешь меня в знак того, что я прощен? Правда, я не совсем понимаю, в чем моя вина, но все—таки…

– Ладно, уговорил. – Мэррин поднялась на цыпочки и поцеловала его.

Он тут же обвил руками ее талию, но девушка, сделав над собой огромное усилие, отстранилась.

– Эй, поосторожней! Рискуешь остаться голодным.

Джерад отпустил ее – какая жалость! – и направился к кухонному буфету, бормоча себе под нос что—то вроде «картофелечистка».

Бифштекс с жареной картошкой, брокколи и свежие фрукты показались Мэррин самой вкусной едой на свете. Она понимала, что скоро все закончится и ей надо будет возвращаться домой, но сейчас – ее время, и она будет наслаждаться каждой минутой.

После ленча они принялись изучать воскресные газеты. Мэррин тупо смотрела в свою, не видя ни строчки, но поскольку она изо всех сил старалась не поднимать глаз на Джерада, то могла только гадать, читает он или нет.

Без четверти четыре Мэррин поняла, что больше нельзя откладывать отъезд. Это становится неприличным. Отложив свою газету, она обратилась к той, которой Джерад загородил свое лицо:

– Я приготовлю чай, а после поеду.

– Это необходимо?

Он хочет, чтобы она осталась еще на часок? Да нет же, подумала она, возьми себя в руки, это просто дань гостеприимству.

– Нет, отчего же. Ты предпочитаешь кофе?

– Почему бы тебе не остаться еще на одну ночь?

– Но я сказала своим родным, что вернусь сегодня.

– Как я заметил, у них есть телефон. Подумай, Мэррин: еще одна ночь в той широкой кровати. – На его лице появилась улыбка, заставившая привычно заныть ее сердце. – Ты сама наберешь номер или предоставишь это сделать мне?

Девушка тоже не могла удержаться от улыбки.

– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, прежде чем ты уедешь.

– Не волнуйся, милая.

– С чего вдруг такая заботливость? Не так давно я уже стояла у плиты.

– С того, милая Мэррин, что мне надо уехать пораньше, а ты должна выспаться. Поэтому я не позволю тебе вставать спозаранку, чтобы кормить меня завтраком.

По мере того как смысл его слов доходил до Мэррин, сердце ее стучало все быстрее и быстрее. С великим трудом ей удалось не расплыться в довольной улыбке. Внутри все пело и танцевало, однако голос прозвучал на удивление спокойно:

– Так ты тоже остаешься на ночь? Джерад внимательно взглянул ей в глаза.

– Если ты не возражаешь.

Мэррин казалось, что Джераду тоже нравится болтать с ней. Нет—нет, это, конечно, никакая не любовь, просто он находит ее интересной собеседницей, только и всего. Не надо заблуждаться. Насколько она его знала, Джерада сдуло бы ветром, произнеси кто-нибудь слово «любовь» в связи с ним.

Еще немного, и она выдаст себя с головой, решила Мэррин. Лучше поскорее уйти. Она взглянула на часы.

– Уже десять часов. Пора отдыхать, – сказала она, поднимаясь из—за стола.

Джерад тоже вскочил.

– Ты хочешь лечь спать так рано? – удивился он.

– Завтра мне, как и тебе, надо будет вставать ни свет ни заря, – объяснила Мэррин, понимая, что с радостью просидела бы с Джерадом всю ночь напролет. – Я ведь должна заехать домой и переодеться, прежде чем ехать на работу.

Джерад покачал головой, глядя на нее.

– Ты не меняешься. Поистине уникальное создание!

Непонятно почему Мэррин смутилась. Чтобы не показать ему свое состояние, она обошла стол и чмокнула Джерада в щеку.

– Спокойной ночи, – сказала она и хотела уже повернуться, но Джерад удержал ее за руку.

И тут случилось то, о чем она так долго мечтала. Джерад обнял Мэррин за плечи, крепко прижал к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй был жадным, долгим, умопомрачительным. У Мэррин перехватило дыхание.

Когда он, наконец, отпустил ее, она отступила на шаг, ноги ее дрожали, и, чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за край стола.

– Эт-то еще з-зачем?

– А затем, чтобы ты не вела себя со мной, как со старым добрым дядюшкой!

В свою спальню Мэррин поднималась с улыбкой на губах. Значит, ему не понравилось, что она чмокнула его в щеку! А вот ей очень понравился его поцелуй – настоящий мужской поцелуй.

Весело напевая, она приняла душ и забралась под одеяло. Ах, какая прекрасная кровать! Мэррин с блаженным вздохом вытянулась на прохладных простынях и уставилась в потолок, вспоминая мельчайшие подробности минувшего дня: их прогулку, разговоры, шутки… ну и, конечно, поцелуй Джерада. Пусть за этим поцелуем не стояло никаких серьезных чувств, но он давал благодатную почву для раздумий.

Спала она без сновидений, а когда проснулась, обнаружила, что уже рассвело, а в комнате стоит Джерад, одетый в махровый халат. Волосы мокрые после душа, лицо чисто выбрито, в руках поднос. Он принес ей утренний чай!

– Извини, я не постучал, руки заняты, – произнес Джерад.

Подошел к столику возле кровати и поставил на него поднос.

– Который час? – спросила Мэррин, усаживаясь в постели.

– Половина шестого. Пей свой чай, а я оставлю тебя.

Джерад наклонился, обнял ее за плечи и легко поцеловал в щеку.

– Будь хорошей девочкой, – сказал он и начал выпрямляться, чтобы уйти.

Этого Мэррин не могла допустить. Она быстро схватила его за отвороты халата.

Джерад замер, его брови медленно поползли вверх. Мэррин хитро улыбнулась.

– С каких это пор ты стал обращаться со мной, как со старой доброй тетушкой? – спросила она и, не давая ему опомниться, притянула его к себе.

– Вот тебе, получай! – выдохнула Мэррин, оторвавшись от его губ.

Но как, как удержать Джерада еще хоть на несколько минут? Неужели он сейчас выйдет из комнаты и уедет отсюда? Мэррин по—прежнему сжимала в пальцах отвороты его халата, а Джерад смотрел на нее потемневшими глазами. И она, не в силах противиться себе, снова приникла к его губам.