именно в исполкоме, но не среди сотрудников, а из числа посетителей. Познакомилась с импозантным мужчиной лет сорока с небольшим, который оказался профоргом одного из московских театров и пришел в исполком хлопотать о жилье для молодого актера. Актера высмотрел где-то в Забайкалье главный режиссер театра, загорелся, оценил талант и перспективность, пригласил в Москву. Жильем, как обычно, не обеспечил, молодой будущий Гамлет поселился в общаге. Шли годы, актер женился, родился ребенок… Ну, в общем, картина известная.

В исполкомовском коридоре заприметил Ниночку: кровь с молоком, смоляные волосы, талия тонюсенькая, где надо – пышненько и аппетитно. Разговорились, познакомились. Профорг по имени Павел так интересно рассказывал о театре, об артистах, о режиссерах, приглашал на спектакли, предлагал контрамарки! Нина тут же увлеклась, а потом и влюбилась по уши. Это был тот человек, на которого можно было смотреть с обожанием и почитать за счастье служить ему. В точности как было у ее родителей.

Павел был разведен и в тот момент находился, как говорится, в свободном поиске. Свобода надолго не затянулась. Татьяна Степановна успела порадоваться за дочку, нашедшую наконец-то своего единственного, и покинула этот свет с легкой душой: Коленька с Ларой живут хорошо, сына вырастили; Мишенька получил приглашение на высокую должность; вот и Ниночка нашла свою любовь, скоро, бог даст, замуж выйдет.

Через месяц после похорон Татьяны Степановны Николай и Лариса подали на развод. И примерно тогда же Нина с Павлом подали заявление в ЗАГС, а съехались еще раньше, сразу после девятого дня. Ну в самом деле, зачем человеку мучиться в коммуналке, когда есть отличная двухкомнатная квартира, в которой никто, кроме влюбленной молодой женщины, не живет? Глупо же!

Первое время Юра захаживал к тетке, пытался тетешкать малышку-кузину, наладить контакт с Павлом. Павел был само дружелюбие, но Юра отчетливо видел, что мешает Нине, которая хочет, чтобы он побыстрее убрался.

Вот и вышло, что уезжал он на учебу из дружной семьи, а теперь они с отцом вели скромную и не особо упорядоченную жизнь двух холостяков. Еда всухомятку, майки, трусы и носки – комом в шкафу, половина стола, за которым прежде собирались шестеро Губановых, завалена инструментами, какими-то детальками, пластмассовыми и металлическими штуковинами.

О своем обещании, которое он дал Славику Лаврушенкову, Юра не забывал ни на один день. Как и о намерении стать самым лучшим сыщиком страны. И с первого же дня учебы в «вышке» составил план. Сначала выписал в тетрадку свои соображения о том, какими знаниями, умениями и навыками необходимо овладеть помимо тех, которые преподаются в курсе «Оперативно-разыскная деятельность». Потом продумал (насколько смог, конечно), где и как эти знания и умения получить и отработать. Парнем он был целеустремленным и к делу подошел со всей серьезностью и ответственностью. Записался в городскую библиотеку, познакомился с ребятами и девчонками из театральной студии Омского политехнического института…

Зимой 1976 года, как раз за пару месяцев до развода родителей, пришло очередное письмо от Славика, с которым Юра Губанов постоянно переписывался, а во время каникул обязательно встречался, пока друга не забрали в армию. Обычно Славкины письма отличались некоторой сумбурностью, но всегда были длинными, обстоятельными, наполненными всякими подробностями и о его повседневной жизни, и об армейской службе. До ухода в армию письма бывали еще длиннее, но и теперь, когда парень служил срочную, излишней лаконичностью совсем не грешили. Но это письмо было коротким: дядя Витя, Славкин отец, умер. Мать недоглядела, она же теперь одна. Виктор ушел из дома, в чем был, заблудился, упал в сугроб, замерз. Его искали всем поселком, когда тетя Зина вернулась домой со смены и обнаружила, что муж пропал. Но не успели. «Ты, наверное, теперь подумаешь, что раз папы больше нет, то обещание можно не выполнять? Я пойму, если ты так решишь. Только не обманывай меня», – писал Славик.

Юра буквально физически чувствовал боль, отчаяние и одиночество товарища. Эх, был бы Славка сейчас в Успенском, он, Юра, уговорил бы начальника курса отпустить на часок, помчался бы на переговорный пункт, заказал бы звонок. А вдруг повезло бы, и тетя Зина на смене? Она же телефонистка! Он бы поговорил с ней, постарался бы утешить, подбодрить, заверить, что они с сыном не останутся в одиночестве, и Юра обязательно будет рядом, когда вернется, и пусть она передаст Славке, что обещание не забыто и будет выполнено, чего бы это ни стоило… Но Славик в армии, и даже если удастся застать его маму на работе, Юрины слова дойдут до него еще очень не скоро. А нужно донести их как можно скорее! Потому что каждый лишний час ощущения брошенности и забытости уносит… Что уносит? Сформулировать словами было трудно, но Юра всем своим существом чувствовал непереносимую тяжесть и горечь того, что, по его представлениям, должен был ощущать в эти дни его друг Славик Лаврушенков.

Ладно, если звонить бессмысленно, то можно хотя бы дать телеграмму. Письмо будет идти фиг знает сколько дней, а телеграмма придет в часть уже сегодня вечером или, в крайнем случае, завтра к утру.

Начальник курса отнесся к просьбе с пониманием: слушатель Губанов – круглый отличник, гордость курса, активный участник нескольких научных кружков, хороший спортсмен, за все время обучения ни одного нарушения дисциплины. Дать такому поблажку и разрешить увольнение вне графика – святое дело. Да и причина более чем уважительная, если рассудить по-настоящему, по-мужски: отправить телеграмму, поддержать товарища в горестную минуту.

Текст Юра успел продумать по дороге. Стипендия – сорок рублей – будет только через три дня, в кармане осталось копеек семьдесят. Хорошо, что для милиционеров проезд в автобусе бесплатный. Одно слово в телеграмме стоит 3 копейки, нужно тщательно рассчитать, чтобы хватило на нужные слова, а ведь еще адрес… Обычно люди экономят на предлогах и там, где можно, на знаках препинания, это здорово выручает. Ведь в телетайпе точек и запятых нет, нужно писать «зпт» или «тчк», а это считается за самостоятельное слово. Обязательно нужно написать: «Я с тобой», но без предлога получится «Я тобой». Глупо и непонятно. Предлог придется оставить. Что еще непременно должно быть? Мысль-то ясная: я никогда не забуду свое обещание, сделаю все, что смогу, не брошу, не остановлюсь на полпути, не сомневайся во мне, теперь, когда твоего отца больше нет, разобраться во всем еще важнее. Но как выразить эту мысль раза в два короче, а то и в три? В таком виде телеграмма уже тянет больше чем на семьдесят копеек. Нужно сокращать. «Дурак я, – досадливо подумал Юра. – Надо было у слушаков хоть полтинник стрельнуть. Хотя откуда у них? Стипуху