Она стала еще краше, хотя в смоляных волосах появилась серебристая прядь, изящно зачесанная на сторону и нисколько ее не старившая. Лицо по-прежнему казалось выточенным из полированной слоновой кости, глаза блестели, как агаты, маленький, чуть вздернутый носик, какой бывает у юных девушек, оставался все таким же задорно привлекательным.

Но он знал, что тело, скрытое от глаз под темно-зеленым платьем, принадлежит зрелой женщине. Он знал это тело, любил его, наслаждался им, когда был безусым юнцом.

— Что же я могу сказать? — наконец выдавил Бенджамин. — Сказать, что я счастлив, потому что вижу тебя живой? Я действительно счастлив, видеть тебя живой. Сказать, что я рад тебя видеть? Я не уверен. Ты предала меня, Василиса.

— Бенджамин! Я спасла тебе жизнь. Неужели у тебя такая короткая память и ты забыл об этом? — Она обеими руками обхватила его руку, Франклин был как парализованный, даже не попытался ее отдернуть. У Василисы были теплые, нежные руки, которым никогда не приходилось работать. — Я знаю, тебе трудно меня простить. Но ты должен признать, тогда это стало для тебя спасением.

Наконец-то Бенджамину достало сил высвободить руку.

— Что вы делаете здесь, госпожа Карева? Полагаю, вы по-прежнему служите русскому царю и мы с вами по-прежнему враги. Вы прибыли сюда в компании со Стерном?

Василиса как-то неловко улыбнулась и встала. Он был поражен, какого она маленького роста. Когда он видел ее в последний раз, ему было всего четырнадцать. Сейчас она выглядела хрупкой и ранимой, ему и в голову не могло прийти, что она может быть такой.

— Стерн… до приезда сюда я с ним не встречалась. Кому я сейчас служу… это очень сложный вопрос. В России больше нет царя. Я… растеряна.

— Вы растеряны? В это с трудом верится, госпожа Карева.

— Когда-то ты называл меня Василисой. Так же ты назвал меня, когда вошел сюда.

— Когда-то я был мальчиком с нежным сердцем. Спасибо, вы мне очень помогли повзрослеть и возмужать.

— Бенджамин, я не хотела причинять тебе боль, это правда. Думаю, ты знаешь это. — Она резко повернула голову. — На руке кольцо, ты женат?

Бенджамин коснулся кольца:

— Да. — Уже почти десять лет.

— Поздравляю эту женщину. Она американка?

— Чешка.

Василиса широко улыбнулась:

— Похоже, я привила тебе вкус к славянским женщинам, мой дорогой.

Бенджамин залился краской, он думал, что давно разучился это делать.

— Я рад, что ты жива. — Голос его потеплел. — Однажды мне показалось, что я видел тебя на одном из русских кораблей…

— Когда в Венеции ты со шведским королем свалился с небес и разбил русский флот? Да, я была там и очень обрадовалась, узнав, что ты жив. Но, как ты помнишь, тогда судьба развела нас. Однако та встреча отчасти послужила поводом прибыть в Америку. Я подумала, что ты стал здесь известным человеком и найти тебя не составит большого труда.

— Но только не в этой колонии.

— Мой долг привел меня именно в эту колонию. И я добралась сюда совсем не тем путем, что претендент и присоединившиеся к нему русские изменники. Меня вело мое сердце, я хотела найти тебя и извиниться.

— В это я не верю, — сказал Франклин, изо всех сил постаравшись придать голосу суровость. — Ты никогда меня не любила.

— Нет, я любила тебя. И я причинила тебе боль. Но приходит время, когда хочется все исправить и сделать жизнь лучше.

— Это правда?

— Да, более того, мне нужна твоя помощь.

— Теперь мне все понятно.

Василиса еще шире улыбнулась:

— Бенджамин, ты действительно вырос. И стал даже более циничным, чем была я в свое время. Я не уверена, что твои грубость и колючесть мне нравятся.

— Отчасти они твоих рук творение.

Она рассмеялась, и он узнал этот смех, чистый и мелодичный.

— Что ж, в таком случае позволь мне говорить кратко и по-деловому. Я могу помочь тебе в борьбе со Стерном и претендентом. Но и от тебя мне потребуется помощь… в научной области.

— Неужели?

— Да. Наши реальные враги, ты знаешь, кого я имею в виду, похоже, сплотились. В России есть ученые, которые помогли им накачать мускулы, и очень скоро мы увидим, как они ими заиграют. Мы должны остановить их, Бенджамин, иначе они испепелят Землю.

— Ты пытаешься внушить мне мысль, что ты предала царя?

— Царь, вероятно, мертв, но я продолжаю служить ему, — с горячностью ответила Василиса, ее голос неподдельно дрогнул. — Я не рассказывала тебе, как я впервые с ним встретилась?

— Никогда. А почему это должно быть мне интересно?

— Он спас мне жизнь. Более того, он дал мне новую, лучшую жизнь. Ни один мужчина, никто не делал этого для меня. Поэтому ты должен верить мне, когда я говорю, что я люблю царя и презираю тех, кто отнял у него трон и страну. И те новые хозяева, которым они служат, которых Исаак Ньютон называл malakim… Мы, объединившись, сможем уничтожить их. Мы можем спастись, Бенджамин. Не позволяй обиде, что ты держишь на меня в своем сердце, лишить твой ум трезвости и здравомыслия. Это принесет вред нам обоим.

— Василиса, ты всегда была великим оратором, но ты никогда не стеснялась вывернуть правду так, чтобы извлечь из этого пользу. Двенадцать лет назад у тебя это прекрасно получалось. У тебя есть доказательства того, о чем ты говоришь?

— Ты снова назвал меня Василисой, — тихо сказала она.

— Ты можешь представить какие-либо доказательства своих слов? — настойчиво повторил Бенджамин.

— Думаю, да. Мы с тобой еще вернемся к этому разговору.

— Лучше давай закончим его сейчас.

— Сейчас я могу предложить тебе только мои слова и себя, — просто сказала она. — Если они тебе нравятся, они твои. Если нет, то тебе придется подождать.

— Я не могу долго ждать, — предупредил Бенджамин. — Но я дам тебе время.

— И не пожалеешь.

Бенджамин вышел, и паж проводил его до маленькой сырой комнаты. Он затосковал по их лесному лагерю, где, по крайней мере, можно было заранее заметить приближавшегося врага.

Он не успел опуститься в кресло, как в дверь тихо постучали.

— Как чувствует себя посол?

— Привет, Роберт. Даже и не знаю, что тебе ответить. Этот день привел меня в полное замешательство.

— Слава богу, нас здесь не арестовали, и это значит, нам здесь рады больше, чем у ковета.

— Возможно, они просто тянут время. Как мы и подозревали, Стерн здесь и настойчиво ведет свою линию. Король утверждает, что присутствие Стерна его не радует, но и мое, похоже, не добавляет ему счастья.

Франклин колебался, сказать Роберту о встрече с Василисой или нет. Вначале он хотел разобраться, что он сам думает по этому поводу, а потом уже выслушивать чужие суждения.