Да я и сама не настроена на разговор. И все еще прижимаю перебинтованную руку в пластиковой повязке к груди. Она до сих пор болит. Мне следовало бы просканировать свои модули и выяснить, что вызвало выброс проводов, или, по крайней мере, активировать обезболивающие, но я не могу себя заставить погрузиться в панель и притупить боль.

Я убила человека.

Эта мысль, словно кровоточащая рана, которую не стоит трогать, а нужно просто дождаться, пока она сама заживет. Вот только прошло уже несколько часов, а чувство вины не стихает. И даже, наоборот, становится острее. К тому же совсем не помогает молчание Коула и тот затаенный ужас, который плескался в его глазах в лаборатории. Это же просто нелепо. Он делал то же самое, чтобы защитить меня, к тому же я и раньше убивала. Я пережила вспышку и ела человеческое мясо. На моих руках много крови.

Но такого никогда не было.

Каждый раз, закрывая глаза, я вижу вспышку команд и как отскакивает голова солдата от пола после падения. Мне даже не хочется думать о «Косе» Цзюнь Бэй, потому что меня не покидает страх, что это каким-то образом снова запустит код. Словно у меня в голове заряженный пистолет, но нет уверенности, что именно я держу палец на курке. Я убила того парня инстинктивно, но инстинкт был не моим. Ничто из пережитого за последние три года не могло заставить меня атаковать таким кодом. Это был шаг Цзюнь Бэй.

Ее прошлое врывается в мои мысли, вторгается в мои поступки, и я не знаю, нравится ли мне это.

Теперь я понимаю, как себя чувствовал Коул в роли тайного агента, когда выполнял приказы и реагировал на события так, как ему это навязывали. Вот только разница в том, что протоколы Коула контролируются его панелью, а инстинкт, призвавший убить того солдата, исходил из моего собственного разума.

– Мы почти достигли координат, которые нам дал «Картакс», – выкрикивает Леобен из кабины. – В Энтропии есть зенитные ракеты?

Мато с обеспокоенным видом поворачивается к нам:

– Вполне возможно, а что?

– Я вижу город, а значит, они видят нас. – Леобен наклоняет штурвал, и «Комокс» опускается. – Лучше снизиться и выйти из поля видимости.

Я поднимаюсь со своего места и, ухватившись здоровой рукой за камуфляжную сетку на потолке, пересекаю грузовой отсек. Коул остается на месте, а Мато следует за мной в кабину. Его рука сжимает сетку так близко от моей, что я чувствую натяжение ремней. Я до сих пор не вспомнила, откуда Цзюнь Бэй знала Мато, но следила за ним время от времени весь полет и знаю, что он тоже наблюдал за мной. Пытаясь уснуть, я дважды краем глаза замечала, что он смотрит на меня, и от этого по телу пробегала неприятная дрожь. Но со своими чувствами к нему я так и не определилась. Это напоминало то, что я ощущала, когда мы с Даксом работали вместе. Так мало людей, которые способны кодировать на таком же высоком уровне, как и мы, что всякий раз, когда мне встречается один из них, это кажется чем-то значительным, словно два корабля, пути которых пересекаются в огромном и открытом море.

Я знаю, что Цзюнь Бэй писала коды для «Картакса», когда жила в лаборатории, так что, возможно, она работала вместе с Мато. И какой бы ни оказалась их связь, она была серьезной.

Но он все еще мне ничего не сказал.

– Вон там город, – говорит он, поднимая руку и указывая на лобовое стекло.

Изогнутая маска сейчас темная, почти непрозрачная, и полностью закрывает левый глаз и лоб. Не знаю, по какой причине она постоянно меняет цвет и почему Мато вообще решил ее носить, но кажется, это сознательно поставленный барьер между ним и остальным миром.

Я смотрю туда же и натыкаюсь на пятно вдалеке. Активировав зрительный модуль, я приближаю изображение. Посреди бесплодной каменистой и бурой пустыни возвышаются яркие стальные и бетонные башни – зеленые и алые, белые и лимонно-желтые. У подножия горы хаотично разбиты клумбы и полянки с цветами, а между ними поблескивают водные каналы.

Энтропия.

Впервые я услышала о городе из новостей о странствующих голубях, когда они только появились. Кодировщики Энтропии воссоздали несколько стай, а также десятки других видов животных и растений, которые исчезли с лица земли. Регина переехала сюда и основала коммуну несколько десятилетий назад. С тех пор люди приезжают в Энтропию и обживаются в горах, захватив уже большую часть этого кусочка штата. Когда правительство ужесточило законы о генхакинге, Регина объявила город и прилегающие территории суверенным государством и возглавила его. Они забаррикадировали дороги, установили границы и оборвали все контакты с внешним миром.

Регина говорит, что здесь живет команда художников, ученых и почитателей гентеха, посвятивших жизнь собственному переосмыслению.

Мне всегда казалось, что это напоминает секту.

– Не знала, что город такой большой, – когда мы приближаемся, говорю я.

Здания, выстроенные на склонах и занимающие каждый сантиметр горы, очень разнообразные: от сверкающих небоскребов до покосившихся деревянных лачуг. Между ними зигзагами петляют узкие улочки, а в воздухе кружит дымка из дронов и странствующих голубей.

При виде этой зубчатой пирамиды, которая возвышается над оазисом, раскинувшимся посреди безжизненного ландшафта, что-то сжимается внутри. Здесь все хаотично, дико и красиво.

Я точно бывала здесь раньше, но не помню этого. Леобен поворачивает «Комокс» и направляется к скалистому горному хребту. Я всматриваюсь в пустыню вокруг города. Километры бесплодных каменистых равнин тянутся от подножия горы и натыкаются на широкое кольцо темного, сверкающего пурпура. Словно город опоясывает какая-то естественная граница. Это, наверное, остротрав – дальний родственник пшеницы, но его листья настолько острые, что могут раскромсать шины и изрезать нарушителей границы до смерти.

Это кольцо, скорее всего, способ Регины уберечь свой город от инфекции, как безопасные полукилометровые зоны вокруг бункеров «Картакса», чтобы облака гидры не добрались до жителей. Границу пересекают две дороги, которые ведут к многолюдным контрольно-пропускным пунктам посреди пустыни.

– Черт, да это место огромное, – поворачиваясь на кресле пилота, говорит Леобен. – Какой у нас план? Нам потребуется несколько дней, чтобы обыскать эти здания.

– Я уже все продумал, – говорит Мато. – Но сначала нам нужно приземлиться, пополнить запасы и пересесть на машины. Координаты, которые нам дали, ведут в убежище «Картакса», расположенное в часе езды от границы.

– Как мы пройдем через блокпосты? – спрашивает Леобен. – Похоже, их охраняют вооруженные люди.

– Я смогу провести вас, – говорит Мато. – Я житель Энтропии. И вырос здесь.

Я смотрю на него:

– Ты жил здесь?

Он кивает, не сводя взгляда с города вдали, окутанного туманом, и несколько прядей темных волос падают на маску.

– Я уехал отсюда за пару лет до вспышки. Вот почему Бринк позволил мне возглавить эту миссию. Я смогу договориться с Региной о встрече – мы работали вместе, и она уважает меня. Она станет полезным союзником в поисках Лаклана.