Спустя пару минут после начала этих «гонок»

(гонки! пять шагов в минуту) я заметила, что шаги Длинного стали слышны лучше. Значит, он теперь движется быстрее. Я соответственно тоже увеличила скорость примерно до десяти шагов в минуту.

Через некоторое время его шаги стали вовсе отчетливыми. Я усмехнулась — спешит, нервничает.

Таким макаром мы и совсем на бег перейдем.

Вдруг шаги прервались. Раздался характерный щелчок — так взводят затвор пистолета. Я инстинктивно присела — невероятно громко прозвучал выстрел. Где-то зазвенело разбитое стекло.

Длинный, теперь уже не скрываясь, со всех ног побежал в глубь склада. На бегу он несколько раз оборачивался и стрелял. Пригнувшись, я бросилась за ним.

Да, Длинный действительно настоящий солдат — с ходу оценил противника. И стал действовать сообразно с обстановкой — осторожно отступать. Только вот ненадолго хватило его осторожности — нервы не выдержали.

Мы пробежали уже несколько залов. Антоха еще пару раз выстрелил в меня, и стрелял он неплохо — наверняка уложил бы меня, если бы я бежала прямо, не петляя, как заяц, от пули.

Хороший солдат. Жаль будет его убивать. Что это я последнее время всех жалею? Ох, сказывается проклятая гражданская жизнь, на войне все гораздо проще: вот враг — вот автомат. И все. Никаких, как говорил наш майор Уриевский, соплей.

Впереди что-то грохнуло. Бабахнул еще один выстрел. Ага, вот оно что — дальше прохода нет, это последний зал. Оказывается, мы пробежали через весь склад.

Я упала на пол и откатилась в сторону. Осмотрелась. Так.., это грохнул шкаф, вон он лежит на боку, а рядом дверца, отвалившаяся от удара. А мой ненаглядный Длинный за ним спрятался. Залег, значит.

В зале было довольно темно. Шкаф и отвалившуюся дверцу я разглядела только по очертаниям.

Надо же было мне определить позицию противника:

Не очень хорошая позиция, надо сказать, и Антоха как опытный солдат должен это понимать — оттуда нет выхода, он прижат к стене.

Я отползла за массивную груду железных щитов.

Здорово, это вам не шкаф, защита понадежнее.

Длинному удастся выбраться отсюда только в том случае, если он подстрелит меня.

Но подстрелить Евгению Максимовну Охотникову — это утопия.

Очевидно, Длинный был категорически не согласен с этим утверждением — он выпустил в мою сторону несколько пуль. Потом долго прислушивался. Судя по звуку, сменил обойму. Я сразу попыталась рассчитать время — сколько этот процесс у Антохи длится. Солдат и есть солдат — обойму он сменил за четыре секунды. Не успею до него домчаться.

Ждать, пока у него кончатся патроны? Да нет, я придумаю что-нибудь поинтереснее. Но не мешало бы узнать, сколько у Длинного патронов. Может быть, он из тех, кто всегда таскает с собой оружейный склад.

Я негромко покашляла в кулак — так, как будто этот кашель долго сдерживала.

Расчет мой оправдался — Длинный тут же открыл по мне прямо-таки ураганный огонь.

Да, патронов у него, видимо, много. Не жалеет зарядов.

Вот только интересно, почему он меня так боится? Он действует так, как будто я не человек, а какой-то робот-терминатор. Я, конечно, не собираюсь утверждать обратное, но ему-то это откуда знать? Неужели солдатская смекалка? Или это Алкаш, то есть Виктор, так запугал его рассказами обо мне?

Ну что ж, придется опять пускать в ход актерское мастерство. На то я и Хамелеон.

Сбоку от меня горой лежали какие-то старые тюфяки или матрасы — в темноте разобрать было трудно. Стащив один из них к себе на пол, я ощупала его: отлично, то, что надо, — очень плотный и толстый.

Теперь, так сказать, генеральная репетиция. Я высунула край матраса-тюфяка за пределы моего укрепления, стараясь погромче шуршать материей о железо. На звук тут же полетели пули. Матрастюфяк несколько раз дернулся у меня в руках — попал.

Я убрала тюфяк с места обстрела и тщательно обследовала пальцами пулевые отверстия. Н-да, четыре дырки, три из них сквозные. Не пойдет.

Тогда я с трудом сложила матрас пополам и снова выставила на растерзание Антохиным пулям.

На этот раз прогремело только два выстрела — патроны, что ли, у него подходят к концу? Зато оба выстрела — в цель. Я снова прощупала пулевые отверстия — ого, отлично: двойной слой матраса пули не пробили.

Теперь можно приступать и к осуществлению плана.

План мой был до смешного прост — прикрыться сложенным вдвое матрасом и предпринять перебежку, скажем, вон к тому фортепиано. А так как в помещении темно. Длинный не разберет, что к чему, — не заметит, что я чем-то там прикрылась.

И, естественно, откроет по мне огонь. Конечно, попадет — стрелок он неплохой, как я уже успела убедиться. Достанется несчастному матрасу, я упаду и начну стонать и корчиться в предсмертных судорогах.

Ну а когда Длинный покажется из своего укрытия… Я достала из своей сумочки небольшой дротик. Расстояние здесь сравнительно небольшое — значит, я, несмотря на темноту, не промахнусь.

Матрас был довольно большим, поэтому даже свернутым вдвое я прикрыла весь корпус и голову.

Останутся открытыми ноги, но я уверена, что по ногам Антоха стрелять не будет: пока я жива — я опасна.

Чтобы мой мягкий щит не распрямился, когда я буду бежать, я связала его ремнем из своих брюк.

То есть не моих, конечно, а Кристининого брата.

Теперь у меня на бегу могут свалиться штаны…

Ну да черт с ними — здесь бежать-то всего два шага. Длинный, я думаю, быстро среагирует.

Ну, поехали!

Прикрываясь матрасом, я вылетела на открытое пространство. Как я и думала, выстрелы раздались моментально. Только их было всего два.

Ясно — у гражданина Длинного кончились патроны! Иначе в такую прекрасную мишень он всадил бы всю обойму.

Получив свои две пули, я вскрикнула, упала на пол и очень натурально забилась в агонии. Потом еще пару раз дернулась и затихла.

Спасительный матрас еще при падении я отбросила подальше от себя. Проделала я это так быстро, что Длинный наверняка ничего не заметил.

Старательно притворяясь хладным трупом, я лежала на полу с открытыми, правда, глазами. Напряженно вглядывалась в темноту — смотрела, когда же Антоха Длинный наконец покажется из своего укрытия. В правой моей руке был зажат дротик.

Прошла минута — ничего. Вторая — так же тихо. Интересно, он там что, сам скончался? Или до сих пор осторожничает? Какой предусмотрительный!

Наконец, минут через пять, когда я уже совсем застыла на холодном полу, поверх опрокинутого шкафа выросла долговязая фигура.