– Ну и ужасти ты мне нарассказал! – вздрогнула Ксения, но Иван Иванович не дав ей как следует испугаться, тут же повернул ее мысли в другом направлении, быстро расстегивая на ней под платьем лифчик. Ах, Иван Иваныч, ах, большой проказник!

Так бы они и встречались всю свою сознательную жизнь, но однажды Ксения совершенно внезапно для себя встретила Ивана Иваныча идущего под ручку с полноватой блондинкой, выше его самого аж на целую голову.

– Иван Иваныч?! Вы куда это и с кем это?! – опешила от удивления Ксения.

– Как куда, как с кем?! – возмутилась блондинка, – домой и с женой, милочка!

– Никакая я вам не милочка! – разгневалась ни на шутку Ксения, – только я знаю, что у него жена инвалид и бывшая гонщица!

– А может уборщица?! – нервно засмеялась блондинка, и тут Ксения увидела испуганно бегающие глаза Ивана Иваныча, быстро прижавшего указательный палец к губам, и все поняла, и гордо вскинув свое разочарованное лицо, пошла дальше, и с тех самых пор она больше не видела Ивана Иваныча, и он у нее не появлялся.

– Наверное, разлюбил, скотина! – прошептала Ксения, чокаясь бутылкой со своим зеркальным отражением, и жадно глотая крепкую «Мадеру», ну и наплевать!

– Может, тебе и наплевать, а мне нет! – прошептало в ответ ее тоскующее подсознание. И тут по неизвестным ей самой причинам, она взобралась на подоконник, раскрыло окно, и прыгнула вниз, упав на голову, как ни странно, мимо проходящего Ивана Иваныча. Просто Иван Иваныч, мучимый страстью, как и муками своей невразумительной совести, со специальной целью прохаживался возле ее дома, надеясь, что Ксения встретится ему, и он попросит у нее за все прощение, и все будет также, как было и прежде!

Но, увы, все вышло совсем по другому, Ксения отделалась легким ушибом, а вот Ивана Иваныча срочно отвезли в больницу, где он пролежал несколько месяцев, сделавшись пожизненным инвалидом, поскольку теперь он весь был парализован, и до самой сокровенной части.

Жена его, конечно, сразу же бросила, глубоко осознав, что ужасную травму Иван Иваныч получил не где-нибудь, а на своем интимном фронте, а вот, Ксения, чувствуя особую вину перед Иваном Иванычем, и неподдельную жалость, взяла его к себе. И теперь кормит его с ложечки, томно вздыхает и нежно так шепчет ему на ушко:

«Ах, ты, гонщик мой, гонщик!» А Иван Иваныч только всхлипнет ей в ответ, и уткнется как младенец своей бедной головкой в ее теплую грудь.

Одна Любовь нас держит перед Смертью.

Н. Н.

Поле. Лес. Кладбище. Угрюмое небо с гневом головокружительной стихии простирается над крестами и плитами. Мелкие капли дождя разъедают сухую дорогу, и я начинаю скользить между оград. В глухой тоске моего разожженного отчаяния есть попытка пронзить насквозь это скучающее безмолвие. Маленькая черная собачка подбегает ко мне и принюхивается к ногам.

В ее удивительно добрых карих глазах я читаю собственную неумолимость распада и Смерти, и глажу с жалостью ее мокрую шерсть, с метафизическим блаженством слепого, водящего свои пальцы как стадо послушных поводырей, ведущих меня еще дальше к преображению. Одиночество делает меня чистым, бродячая собака – добрым, кладбище – умиротворенным, дождь – грустным и только воспоминание об этой таинственной женщине делает меня совершенно беззащитным и бессмысленным. Густой туман поднимается в это утро от земли как еще одно упоминание о нашей с ней тайне. Около ее могилы я останавливаюсь как около самого себя. Мной владеет и страх, и необъяснимая тоска ощущения того, что не вернешь как сон Бес Смертия, где Бес Смерти я Сам…

Она возникла в моей жизни внезапно, наверное, так возникают сны, мы совершенно не готовы к встрече с ними, а уже все в их власти. Она меня безумно любила, но боялась мне в этом признаться, а поэтому все свои чувства аккуратно заносила в тетрадь. Это было что-то вроде интимного дневника. Кажется, она так утешала себя, ибо боялась признаться мне в своей безумной Любви. Я видел ее много раз подряд, но всякий раз проходил мимо. В эту пору я много думал и философствовал, а это мешало мне поймать ее взволнованный взгляд, почувствовать ее учащенное сердцебиение, и весь ее светлый Образ, будто изнутри просвечивающий меня. Лишь год спустя я обратил на нее внимание. Это было уже поздней осенью. Я полюбил совершать в одиночестве прогулки за городом по полям и рощам. Этот день я запомнил очень хорошо.

Обычно я старался думать сразу обо всем, это оживляло во мне хаос жизни, но при этом утрачивалась всякая душевная боль, хотя нарастала какая-то непонятная тревога, и порой было трудно понять себя и всех людей. Кажется, я находился в очередной депрессии.

Пустынный пейзаж, едва освещенный уже исчезающим солнцем, резко и странно выделял окружающие меня предметы.

Я видел в поле большой гранитный валун, и он чем-то напоминал мне сгорбленного под тяжестью лет старика. Еще я видел склонившуюся над ним ветлу, а в ней я видел опечаленную женщину…

Чуть дальше – ложбину начинающегося оврага похожую на женское лоно, готовое принять в себя весь живой мир… Выше – облако, олицетворяющее собою разрушенный храм, а рядом такой же, похожий на храм стог сена золотистой соломы, чуть выше холм с корявыми сучками умершего можжевельника, торочащие отовсюду как фантастические существа из неведомой Вселенной… Еще я увидел свое отражение в луже, а рядом с моим отражением в луже плавало отражение стоящей сзади меня женщины…

Ее поразительные глаза поймавшие мой взгляд через эту зеркальную лужу несли в себе какую-то необъяснимую загадку, Тайну всего ее существа, быть может Тайну моего же Бессмертия…

Я оглянулся на нее и ее глаза внезапно ослепили меня, будто она вошла в меня, и овладела всем моим существом… Это было только в ней и ни в ком другом…

И это был Знак, Знак свыше, я распознал его с помощью ее учащенного дыхания… Я видел как умирали другие, как они сгорали в своих болезнях без остатка, неся крупицы знаний о себе, у нее были такие же большие горящие глаза, они пылали Любовью…

Это было преддверием в Космос, прозрачным озарением всего, что когда-то потерялось здесь… Она превращала меня в себя… И я прикасался к ее губам губами, не произнося слов… Слова потеряли смысл… Она дрожала, обнимая меня в стремительно-восторженном упоении…

Наверное, так Бог исключает свой разум и превращается в человека, а человек в зверя… Как говорил мой друг Цикенбаум, мы готовы на встречу с любым ужасом ради щекотания собственных нервов…

То же самое я ощутил и здесь в пустынном пейзаже, внезапно слившись с телом незнакомки… И мне стало удивительно хорошо… До встречи с ней я был измучен множеством нелепых случайных связей с женщинами, которые отдавались мне исключительно ради любопытства, кроме этого меня истерзали самые обыденные вещи, и часто царящая в стенах университета скука… Между нами сразу же возникла тесная магическая связь… Она заключалась в прикосновениях… Прикосновения зажигали наши чувства вместе с кровью… И еще у нее не хватало на левой руке трех пальцев… Кто не изучал тайных криптограмм Эванса, тот никогда не поймет, как числа могут влиять на судьбы людей. Число «3» очень не простая цифра, по Эвансу она объединяет Разум, Волю и Постижение, а по мнению более ранних мистиков и средневековых схоластов эта цифра объединяет тело, душу и Дух, Дух как первооснову воплощенья, по размышлениям теологов цифра «3» прекрасно символизирует собой триединство нашего Бога – Отца, Сына и Святого Духа…