Высокий, худой и уставший Михаил Сидоров явился к следователю в угнетенном состоянии. Глаза потухшие, рыжие волосы растрепаны мартовским ветром, рубашка, наверное, утром была свежая, а сейчас выглядела так, как будто ее хорошенько отжали, не стирая. На ярко-голубых брюках на икрах следы грязи – бежал от метро, не разбирая луж. Балбесом и протежистом Михаил не выглядел, в нем чувствовалась та самая уверенность в себе, когда если не мир по колено, то родной океан – точно.

– Добрый вечер, – сказал он и сел напротив Игоря. – Очень вас прошу побыстрее, я устал, как ломовая лошадь. Да и вы, вижу, тоже.

Игорь поднял на него усталый взгляд. Ну что же, поехали.

– Как вы попали в министерство? – спросил Игорь.

– Так же, как и все туда попадают. Был объявлен конкурс, я подал документы. Прошел собеседования, проверку, потом был испытательный срок. Я его прошел и вот работаю.

– Сколько было человек на вакантное место?

– Понятия не имею. Это давно было, даже если и знал, то уже забыл.

– У вас плохая память?

– Отчего же? Хорошая, – ответил Михаил. – Просто я не запоминал того, что мне не нужно. Зачем засорять память? Ну было их сколько-то там, но уже ведь нет? А я есть.

– Министр мертв, чем вы занимаетесь сейчас?

– Занимаюсь своей работой. Как и до смерти Дмитрия, разбираю бумаги, планирую визиты для нового министра, согласовываю повестки встреч… Читаю тонну документов. Работы много.

– А что с вами будет сейчас? Ведь у нового министра наверняка есть кем вас заменить.

– Наверняка есть, – согласился Михаил. – Но просто так меня уволить не смогут. Предложат какую-то другую работу, а там посмотрим.

– Не сильно вы переживаете. Уже присмотрели себе место?

Михаил попытался улыбнуться. Получилось скупо, но Игорь сделал вид, что понял, к чему была эта улыбка.

– Нет, я себе ничего не подыскал. Как вы понимаете, сейчас у нас творится что-то непонятное, и пока не придет новый человек, никто не сдвинется с места, потому что новым людям тоже нужно все объяснить. Когда станет более или менее ясно, что работы у меня больше нет, тогда и буду думать.

– Опрометчиво, – заметил Игорь. – Видно, вас совсем не заботит ваша судьба.

– А вы предлагаете мне впасть в депрессию? Рвать на себе волосы и переживать, чем я в следующий месяц буду платить за квартиру? Нет, это не моя история. Я таким не занимаюсь. Я живу так, как привык жить, и ничего менять не собираюсь. Мне очень жаль Дмитрия, и это единственное, что расстраивает меня в этой ситуации.

– Расскажите мне про Шелехова. Каким он был человеком? Каким был начальником?

Михаил снова улыбнулся, на этот раз теплее. Было видно, что сейчас он будет говорить искренне и о вещах, которые ему действительно приятно вспомнить.

– Ничего не могу сказать вам про Дмитрия Шелехова как человека, поскольку помимо рабочих вопросов мы не обсуждали ничего. Да, бывало, мы говорили о чем-то стороннем, но на нейтральные темы. Новости политики, какие-то события. Он чаще интересовался моим мнением, нежели высказывал свое. А вот о министре могу рассказать много.

– Я вас слушаю.

В целом Михаил рассказал то, что Игорь уже слышал от оперативников. Они опрашивали всех сотрудников министерства и составили более или менее объективный портрет министра. Он был справедливым начальником – у него не забалуешь, но и нагоняи ни за что от него не сыпались. Никогда не требовал лебединой верности, понимая, что человек всегда ищет, где лучше. Очень высоко ценил грамотность и компетентность, никогда не критиковал личность сотрудника, но выставлял жесткие требования к результату труда. От него никто и никогда не слышал оскорблений вроде: «Ты дура!» или «Какой же ты тупой, как это можно не понимать?», зато «Вопрос не проработан, задача не выполнена» – сколько угодно. Щепетильный в делах сам, он требовал от своих сотрудников педантичного подхода к выполнению любых заданий и ненавидел халтуру. На неформальных мероприятиях вел себя прилично, рано уходил, позволяя сотрудникам отдохнуть без начальственного надзора. Был корректен, вежлив, аккуратен.

Случались, правда, сбои в системе. Но и то – в последнее время. Люди, проработавшие с ним пять и более лет, еще когда Шелехов не был министром юстиции, говорили, что Дмитрий всегда отличался спокойным нравом, и очень странно было наблюдать картины вспышек ярости.

Миша помнил несколько таких случаев. Однажды он вошел в кабинет к начальника без стука – такое было возможно, когда дверь в кабинет оставалась открыта, значит, министр свободен и можно заходить по рабочим вопросам. Но в тот раз все было по-другому.

Шелехов сидел в своем кресле, как в чужом. Он озирался по сторонам, как будто не понимал, что происходит, на его лице был такой ужас, что Мише стало нехорошо. Он испугался, что министр нездоров, потому что видел его таким впервые.

– Не знаю, что это было, возможно, паническая атака… У нас было много процессов в работе, и все очень срочные. Напряжение очень сильное. Работали до полуночи, иногда вообще до двух часов ночи. Президент ждал доклад, а у нас все было только в задатках…

Увидев помощника, Шелехов вскочил и закричал, чтобы Миша убирался вон из кабинета и никогда больше не возвращался. У Миши выпали бумаги из рук, он выбежал и закрыл за собой дверь.

В тот день министр ушел с работы в начале четвертого, но наутро все было как прежде. За свою вспышку Шелехов не извинился, да и некогда было – поджимали сроки, разговаривать не по делу было некогда.

Следующий случай произошел совсем недавно, в феврале. Шло совещание, министр отлучился в туалет и вернулся совершенно другим человеком. Будучи высоким, внушительным мужчиной, обычно Дмитрий ходил прямо, держась уверенно, твердым шагом. Глаза всегда ясные, на губах улыбка, всегда всех приветствовал и называл по именам – это была его отличительная особенность. Он в министерстве знал всех поименно!

– Но когда он вернулся… Я не знаю, заметили ли коллеги это, но он был сам не свой. У него поникли плечи, снова этот испуганный взгляд. Он едва вошел, увидел меня, и я подумал, что Дмитрий сейчас закричит – так широко он открыл рот. Но он просто убежал. И в тот день в офис не вернулся, а утром все опять было нормально.

– И какие у вас версии? Как объяснить такое поведение?

– Я не знаю, – ответил Миша и пожал плечами. – Стресс, может, что-то дома… Мне трудно сказать, он не делился своими проблемами, а я не спрашивал.

– А что говорят в министерстве по этому поводу?

– Этого я тоже не знаю. Сам я никому не рассказывал, а со мной на такие темы не общаются, знают, что я не любитель поболтать.

– Это все, что было странным?

– Да, все.

– Скажите, а вы знакомы с дочерью министра, Викторией?

Задавая этот вопрос, Игорь не рассчитывал ни на что. Он просто готовился к поездке в Лондон и хотел спросить у Михаила общие впечатления о девушке, это всегда полезно. Но, услышав вопрос, Миша изменился. Подобрался, глаза непроизвольно сузились.