Наташа не нашла вазу, поэтому положила цветы на тумбочку, а рядом поставила коробку с апельсинами. И села в кресло.

Наталья Николаевна лежала с закрытыми глазами. Услышав, что гостья перестала копошиться, она заговорила все тем же сиплым, почти неслышным голосом:

– Вот надо же, как получилось… Говорить буду с закрытыми глазами. Ты даже не представляешь, Наташа, сколько сил отнимает держать эти пудовые веки открытыми.

– Хорошо-хорошо.

– Знаю, что было у него много баб, – продолжила вдова. – Но вот интересный момент. Любил он только нас с тобой. И обе мы Наташи! Меня, конечно, Дима любил сильнее. Но и ты в сердце ему запала. Когда у меня обнаружили эту тварь в голове, я сразу подумала о тебе. Вспомнила тебя. Помню его глаза. Влюблен он был, любил, до самой смерти тебя любил. Думала, умру, а он тебе достанется. Ревела… Но потом успокаивалась. Я ведь тоже его любила и не хотела, чтобы он один остался после меня, чтобы до этих проституток опустился. Все про тебя узнала. И про сыночка твоего, Костика. Похожи, очень похожи. Ты приведи его ко мне, если не побоишься сыну показать умирающую старуху. Хочу на него посмотреть. Ты же тоже про меня все знаешь, знаешь ведь, что я всю жизнь Диме отдала. Его сына посмотреть хочу.

– Хорошо… – Наташа не знала, что сказать. Конечно, она бы предпочла, чтобы этой встречи не было, но ведь женщина умирает… Как отказать?

– Но ты мать, если посчитаешь, что не надо, значит, не надо. Я бы не хотела, чтобы Витюша смотрел на это все. Это ужасно, Наташа, ужасно. Выглядит лучше, чем я себя чувствую. Не знаю, за что мне это.

Она облизнула сухие губы таким же сухим языком. Наташа взяла стакан с водой и трубочку, дала Наталье Николаевне попить.

– Знаю, зачем ты пришла.

– Я пришла поговорить.

– Подожди, успеешь. Сначала выслушай меня. Во-первых, деньги. Мы с Димой никогда не говорили про Костю, но я знаю, что он открыл счет и для него. Не знаю, сколько там, но это все, что Косте от отца достанется. У нотариуса вместе с моим завещанием есть наказ выдать сумму, которая там лежит, тебе. Ты сама уж распоряжайся. Во-вторых, никто про вас не знает. У Димы было столько любовниц, что если про всех рассказать, позор будет страшный. Я знаю точно, всех нас оставят в покое, никого полоскать в прессе не будут, он ушел своим, нужным, уважаемым. Он ведь хорошим человеком был, Дима.

– Да, хорошим.

– А третье, Наташа, попрошу тебя кое о чем.

– О чем?

– Добейся, чтобы его убийцу нашли. Иначе не будет покоя нашим семьям. Что-то было там, в этих Дубаях… Что-то случилось. Дима приехал совсем другим человеком, и Вика тоже. Боюсь, как бы не быть еще одной беде.

– Но что я могу?..

– Ты не такие клубки разматывала, – проговорила Наталья Николаевна. – Ты умная, умнее меня. Ты найдешь способ отыскать правду. Не должна быть смерть Димы такой нелепой, такой незавершенной историей. Выясни, что там случилось, в Дубае. Ты ведь там была. Ты должна вспомнить. Должна найти. Должна! Это твой долг перед Димой, перед Костей. Передо мной, в конце концов, ведь это мой муж.

Наталья Николаевна закашлялась. Наташа дала ей воды.

– Ты спросить хотела про что-то?

– Вы уже ответили. Про нас, про наши отношения и то, что будет с нами.

– Это ты меня на «вы» называешь? – Женщина заклокотала. Наташа кинулась к воде, но увидела, что Наталья Николаевна смеется. – А ведь я моложе тебя! Я на твой вопрос, значит, сама ответила. Так и знала, что ты придешь поговорить. Не ошиблась в тебе. Ты не одна из его баб, ты другая. Не держу на тебя зла, иди с миром. И Костика покажи, уж больно хочется.

* * *

Наташа вышла из палаты Натальи Николаевны со смешанным чувством. С одной стороны, она была рада состоявшемуся разговору, с другой, ей было бесконечно жаль эту несчастную, умирающую женщину. От бессилия и щемящей боли в груди она заплакала.

Бесшумной тенью в палату к матери прошмыгнул Виктор и быстро вышел оттуда, догнал Наташу и сказал:

– Совести у вас нет! Зачем вы явились?

– Виктор, я пришла поговорить с твоей мамой, и мы поговорили, – ответила Наташа, утирая слезы.

– Вы знаете, как себя ведут любовницы? Они не приходят к умирающей жене своего любовника, не расстраивают ее!

Наташа с трудом сдержалась, чтобы не ответить парню, куда ему следует идти со своими нравоучениями. Не стала говорить, что их ситуация не нова, что такое в жизни бывает сплошь и рядом и вины здесь, в общем-то, ничьей нет. Он все равно не поймет. Несмотря на свой молодой возраст, Виктор был вылитый отец – такой же большой, грузный, со сложным, но красивым лицом. И все его чувства, так же, как и у отца, были видны в глазах. В них стояла жгучая обида за мать. За такое не наказывают, не распинают и даже не ругают. Это святое.

– Виктор, твоя мама обо всем знала, – сказала Наташа и коснулась его плеча. – Мы взрослые люди, и мы обязаны признавать свои ошибки. Здесь нет виноватых, здесь есть только совесть и сделки с ней, все. Я не в ладах со своей совестью, поэтому и пришла. И только твоей маме решать, как мне жить дальше. Если для тебя важно, скажу: твой отец любил только твою маму, со мной у него любви не было. Это была очень хорошая иллюзия, я не была той женщиной, которой принадлежало его сердце. Оно всегда было у твоей мамы.

Виктор смотрел на нее, широко раскрыв глаза. Обида в них все еще была, но Наташа увидела еще кое-что – страх. Он боится за маму, и это тоже святое. Она не смогла пройти мимо этого большого, нахохлившегося, но все же ребенка, и обняла его. Сначала слегка прикоснулась, а потом крепко-крепко, и поцеловала в щеку.

Виктор от такого тепла растаял. И заплакал, совсем как малыш. Содрогаясь плечами, он уткнулся Наташе в плечо.

– Знаю, знаю, это страшно, – сказала она тихо. – Но ты сильный, ты справишься. Ты нужен маме, нужен сильным и мужественным. Тебе нужно держаться, Витя, кроме тебя, просто некому…

* * *

– И что мы будем делать? – спросила Манюня обеспокоенно.

Наташа убрала остатки ужина в холодильник. Костик сегодня гулял с друзьями и, судя по всему, ужинать не собирался. Наташа давно перестала ругать сына за посещение ресторанов быстрой и губительной еды, стараясь не акцентировать внимание на негативе, а пытаться исправить ситуацию пряником. Она готовила вкусные и сытные блюда, от которых Костик никогда не отказывался. Если он ел в каком-нибудь кафе или хватал шаурму в палатке у метро, она его не ругала, а рассказывала, что собирается приготовить на завтрашний ужин, чтобы он знал, что дома его ждет еда вкуснее.

С Катюшей дела обстояли совсем просто. Озабоченная своим внешним видом, она питалась правильно, сбалансированно и даже матери умудрялась давать советы, как сделать блюда еще вкуснее и еще полезнее. Например, это именно Катюша предложила замену макаронам в виде натертых лентой кабачков. Если их правильно сварить – ровно три минуты, то от макарон не отличишь. Только вместо ненужных калорий одна польза. Еще бы пить прекратила и наркотики принимать.