— Что тут у тебя, конюшня, что ли? Или ты на ночь сдаешь кабинет под курятник? Воняет как не знаю что!

Обиженный Куаньяр нацепил маску привычного равнодушия, вонзил зубы в круассан и снял телефонную трубку. Он не желал общаться с Пикассо. Страдающим он его не любил.

Инспектор все утро занимался текучкой. Встретился с директрисой школы, подавшей жалобу на бывшего ученика, допросил сначала вуайериста, попавшегося уже не в первый раз, потом гнусного вида наркодилера. Сделал несколько телефонных звонков, неуклюже отчитался перед начальством за свое фальшивое расследование — смущенный шеф избегал смотреть ему в глаза — и сгорбился перед компьютером, молчаливый и погруженный в себя. В конторе веяло Рождеством. Переливались гирлянды. «Сколько кредиток опустеет после налета на магазины», — сердито подумал Пикассо, не купивший никому ни одного подарка. В половине двенадцатого он набрал номер Алисы. По его злобному взгляду Куаньяр понял, что ему лучше выйти. В такие дни, как этот, Пикассо казался толще, чем был, словно разбухал от клокотавшей внутри ярости.

— Не помешал?

Алиса посмотрела на Шарля, который, пристроившись рядом с ней, старательно и неловко упаковывал никому не нужные подарки. Подобно Куаньяру он не раздумывая встал и вышел из комнаты. Не подготовленные к тому, чтобы слышать голоса друг друга, и смущенные настоятельной потребностью этого, отброшенные за сотни световых Лет от созданного воображением разговора, такие же бестолковые, как накануне, в машине, Алиса и Пикассо бубнили каждый свое, без конца перебивали один другого и приносили взаимные извинения, пока наконец оба не нажали отбой. Что им еще оставалось? Пикассо с горечью узнал, что после Рождества Алиса уезжает куда-то в горы. Они договорились встретиться в ресторане неподалеку от дома после ее возвращения в Париж, но до отъезда на лыжный курорт. Уже повесив трубку, Пикассо вдруг похолодел, охваченный жутким подозрением. Вернувшийся в кабинет Куаньяр поинтересовался, не найдется ли у него пять минут на дело Херш. Он искренне надеялся доставить удовольствие своему внезапно побледневшему шефу, который, казалось, продолжал держаться на ногах и не падать исключительно благодаря привычке.

— Короче, — начал он. — Как я вам и говорил, я ходил к хозяйке булочной, которая подтвердила, что с крыши действительно упала здоровенная сосулька. Но на крышу нет ходов, если только не пробираться через слуховые окна верхних жильцов дома.

— Кто там живет?

— Старушка и студент-социолог. Никакой связи с интересующим нас лицом. — Куаньяр не мог заставить себя произнести вслух имя Алисы Конк. — Анализ анонимного письма ничего не дал. Отпечатков нет. Книга отзывов в состоянии, непригодном для экспертизы. Я спросил Жубера, что он думает насчет почерка. У него никаких сомнений: писал переученный левша.

— Англичанке звонили? Той, связанной с газетным объявлением?

Куаньяр не мог объяснить ему, что не нашел в себе силы разыскивать свидетеля в Кане, потому что именно там теперь жила его бывшая жена.

— Не дозвонился, — лаконично отчитался он. И поспешил добавить, что встретился с женщиной из учебной группы в Лувре. — Она очень хорошо помнит, что этот тип действительно там был.

Пикассо как будто проснулся. Извлек из кармана фотографию и протянул ее Куаньяру. Чуть размытый снимок запечатлел высокого худощавого мужчину в плаще военного образца, выходящего из какого-то здания с саквояжем в руке.

— Поговорите с ней еще раз. Покажите фото. То же самое с ювелиром. Англичанкой займусь сам. — И он снова застучал по клавиатуре.

Еще несколько лет назад Куаньяр запер свою нежность к Пикассо в клетку без дверцы. Лишенный возможности выказать хоть толику ее, он взял куртку и ушел — в одиночестве дышать воздухом несостоявшейся дружбы.

Англичанка охотно объяснила по телефону, что объявление в газете дала она сама. Нимало не смущаясь, она призналась, что подобным способом связывается со своим любовником:

— Он женат, и жена у него страшно ревнивая. Но запретить ему читать газеты еще не додумалась! — И она рассмеялась хрустальным английским смехом.

В том же тоне рассказала, как удивилась, увидев вместо своего дружка сразу двух женщин. Такого еще никогда не бывало!

Пикассо нашел ее очень симпатичной. В конце она добавила, что теперь они выбрали в качестве связного другого писателя, абсолютно неизвестного, и надеются, что их оставят в покое.

— Вы знаете, что такое богоявление? — спросил Пикассо у мисс Смит.

— Богоявление — это откровение. Прекрасное откровение, — она ответила не задумываясь, как будто пользовалась этим словом ежедневно.

Расстались они на самой дружеской ноте.

Пикассо спустился купить сандвич. За окном кафе заметил Куаньяра, ускорил шаг, на ходу проглотил свой обед и нырнул в недра универмага. Там, следуя рекомендациям юной анорексички, затянутой в черные джинсы, приобрел майку в заклепках с лейблом «Роллинг стоунз» для Жюльетты и духи для Элен — новой марки, в металлическом флаконе, не напоминающие ни о чем. Вернувшись на работу, обнаружил присланный из психиатрической клиники отчет о пребывании у них Франсуа Кантора и сообщение от Куаньяра, который предупреждал, что сегодня больше не появится. «Хорошего Рождества». И подпись — Патрик Куаньяр.

По пути домой Пикассо сделал крюк и заглянул на бульвар Сен-Жак. Позвонил в дверь Катрин Херш, которая долго не открывала.

— Это Пикассо, — представился он в домофон.

— Который? — не удержалась она.

Пикассо не отреагировал на шутку. Она ему не нравилась. Противная баба. Впустив его в квартиру, она тут же повернулась к нему спиной. Стоя в прихожей между двумя чемоданами, он без предисловий спросил, спит ли она с Венсаном Конком.

— Нет, — усмехнувшись, ответила она.

— Кому из вас двоих пришла в голову идея с анонимкой?

— Вы что, с ума сошли? — возмутилась она, прикуривая сигарету от крохотной зажигалки в виде фотоаппарата.

— Послушайте. Я ведь в прошлый раз взял у вас отпечатки пальцев. Они совпадают с отпечатками на анонимном письме.

Пикассо относился к числу ярых сторонников блефа, считая его непревзойденным способом экономить время.

Катрин Херш упала на диван, словно кто-то толкнул ее под коленки. Инспектор стоял у окна и смотрел, как зима обнимает печальных прохожих. Из задумчивости его вывел ее голос:

— Я безумно влюблена в Венсана. До него у меня были только женщины. Вы с ним знакомы?

— Да.

— Он прекрасен, как женщина. Я не смогла устоять. Мы уже полгода любовники. — Она уставилась в широкую спину Пикассо, который никак не реагировал на ее слова. — Я написала это письмо, чтобы хоть что-нибудь произошло. Чтобы она его бросила. А эта идиотка ему даже ничего не сказала! И чего я добилась своим письмом? Разворотили мне кухню, и все!

Она помолчала, а потом спросила, что инспектор намерен делать дальше. Он отвернулся от окна и медленно пошел к выходу.