Сиарс привалился к стене и тряс головой до тех пор, пока туман перед глазами не рассеялся и множество Ситонов не слились в одного. Придя в себя, он с яростным ревом бросился вперед, но, получив неожиданный удар в бок, отлетел в сторону.

Когда красная пелена перед глазами пропала, Сиарс вскочил на ноги и вновь кинулся на Кристофера, но тот одной рукой нанес Тимми удар в живот, а другой в челюсть. Покачиваясь на нетвердых ногах, Тимми протянул руки, чтобы продемонстрировать янки свою железную хватку. Таким манером он в бою поломал немало ребер, и сейчас в его налитых кровью глазах засветилось предвкушение победы.

Кристофер с силой дернул Тимми за ворот, сделал еще какие-то движения рукой, и здоровяк, круша мебель, полетел через комнату и растянулся у камина. Хватая ртом воздух, он медленно приходил в себя. С трудом поднявшись, он посмотрел на Кристофера и медленно опустился на стоящий рядом стул. Этот проклятый Ситон превратил драку в избиение.

Бармен держал в руках кошелек Тимми и доставал из него монеты всякий раз, когда очередной стул разлетался вдребезги.

— Возьми часть денег с него, — рявкнул Тимми, тыча пальцем в сторону Кристофера.

— Он ничего не сломал, — возразил бармен, пожимая плечами.

Тимми подошел к бару, схватил изрядно похудевший кошелек и сунул в карман, а Кристофер тем временем надел плащ и обернулся к капитану Дэниэлсу.

— Не хотите прогуляться? — спросил он, — Мне нужно немного развеяться.

Капитан улыбнулся, раскурил трубку, и они вышли из гостиницы.

Хаггард протянул к Тимми руку и попытался погладить его разбитое лицо.

— Ты двигался так быстро, что ему едва удавалось тебя задеть.

Ирена в полной мере ощутила горечь отцовского предательства. Он оказался так низок, что всерьез ухватился за ее шутливое предложение, и она окончательно поняла цепу отцовской любви. Вчера еще она была готова во всех их бедах винить Кристофера Ситопа, но разговор с отцом изменил ход ее мыслей. Теперь Флеминг-старший предстал перед ней в истинном свете, и ей было стыдно до глубины души.

Она все отчетливее понимала, что больше не может оставаться в этом доме. Но куда ей идти? У нее нет Никакой родни, к которой она могла обратиться за помощью. Если она уйдет, то ей придется во всем рассчитывать только на себя.

Опустилась ночь, и Ирена пошла в спальню. На улице завывал ветер, низкие облака, сплошь застелившие ночное небо, не пропускали ни капли лунного света. Она положила в камин большой брикет торфа и села в стоящее рядом кресло. Ирена смотрела на пляшущие язычки пламени, и мысли ее уносились далеко-далеко.

Конечно, в силе оставалось предложение Кристофера. Ирена откинулась на спинку кресла и представила себя в его объятиях. На ней дорогое платье и жемчуга, обвивающие шею. Он мог бы показать ей мир, а в минуты уединения раскрывал бы перед ней тайны любви. Их сердца бились бы в унисон, она бы, конечно, его полюбила, и все было бы хорошо, пока…

Она представила, как стоит перед своим любовником с округлившимся животом и он рукой делает ей знак уйти.

Ирена гневно тряхнула головой. Нет, предложение Кристофера Ситона абсолютно неприемлемо. Если она согласится на него, то никогда не избавится от гнетущего страха, что она — всего лишь очередная любовница, о которой завтра могут позабыть.

Отец и брат отправились спать, и дом затих. Фэррел, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. По просьбе отца он написал объявления и развесил их около почты, но с каждым часом становился все мрачнее и угрюмее. Он был неестественно вежлив с сестрой и даже перестал пить, но Ирена знала, что помочь ей он не в силах, так как слишком почитает отца.

Огонь в камине быстро потух, но Ирена, не замечая этого, Все сидела в кресле, пока часы не пробили два. Внезапно она очнулась и удивленно огляделась, затем потерла внезапно озябшие руки. Комната выстудилась донельзя, а свеча на маленьком столике возле кровати превратилась в бесформенный огарок и слабо шипела, истекая воском. Ирена коснулась ногами холодного пола и поежилась. Она прилегла на кровать, свернувшись калачиком, и внезапно неясные мысли оформились в твердое решение. Утром она сбежит из дому. Может быть, где-нибудь кому-нибудь понадобятся ее четкий, аккуратный, каллиграфический почерк или умение быстро считать. Или какая-нибудь овдовевшая герцогиня или графиня в Лондоне ищет компаньонку. Согретая этими мыслями, Ирена расслабилась и смогла наконец забыться в сладких объятиях Морфея.

Утром пошел дождь со снегом и дороги покрылись тонкой хрустящей коркой льда, но Флеминг все же отправился в гостиницу «Вепрь». Войдя туда, он первым делом заказал настойку.

— Отличное лекарство, — заявил он на всякий случай. Потом потер обрюзгший подбородок и громко прокашлялся, прежде чем пуститься в дальнейшие объяснения. — Прекрасно очищает горло. В моем возрасте это очень важно.

Бармен поставил перед ним графин с настойкой.

— В такую погоду лучше сидеть дома, мэр, — заметил он.

— Ага, и уж сегодня особенно. — После короткой прогулки по холоду Эвери немного охрип. Он потер живот, словно хотел унять боль, и указал на графин. — Добавь сюда порцию крепкого бренди, Джеми. Человеку нужно немного огня в кишках, чтобы вернуться к жизни в такое морозное утро.

Бармен с готовностью выполнил его просьбу, и Эвери сделал добрый глоток ставшей крепче настойки.

— Ага, — удовлетворенно крякнул он, ставя стакан, и стукнул себя кулаком в грудь. — Возвращаюсь к жизни! Отлично. Мозги уже работают.

Он оперся локтем о стойку бара и принял позу человека, собирающегося поведать миру некую истину.

— Знаешь, Джеми, человеку в моем положении не обойтись без сообразительности. Редкую ночь мы можем спокойно спать, не опасаясь нападения этих чертовых шотландцев, которые только и думают, как бы поднять мятеж. Нужно все время быть начеку. И мы так и делаем.

Бармен согласно кивал головой, не переставая скрести ножом оловянные кружки. Это была любимая тема Эвери, и он с удовольствием всякий раз возвращался к ней, уверенный в неподдельном интересе слушателей. Он и не предполагал, что в этот момент мятеж совершается у него дома.

Главное было уйти из дому. А затем… Ирена выросла в Лондоне и считала этот город подходящим местом для поисков работы.

Ирена тепло оделась — поездка могла оказаться долгой, — положила в дорожную сумку все свои деньги — не слишком много, но для начала хватит. Фэррел спал, и она, незамеченная, спустилась вниз и вышла из дома.

Накинув на голову капюшон, Ирена приподняла юбки и побежала через двор к сараю, где стоял мерин. Поскольку Фэррел давно уже не занимался Сократом и всю работу в конюшне выполняла она, Ирена считала, что имеет на мерина все права. На этот разгона лучше подготовится к путешествию, чем когда отправилась пешком из Уэркингтона.

Дамское седло досталось Ирене от матери и было самым простым из тех, что когда-то принадлежали миссис Флеминг. Именно поэтому оно все еще оставалось у Ирены. Если бы оно хоть сколько-нибудь стоило, отец давно бы продал его.