– А-а-а! – диким голосом орал десантник, давя на курок. Он постоянно менял направление огня, стреляя то вперед, то назад. При этом пули летели прямо над сгорбленной фигуркой Алины.

Последняя очередь уложила всех, превратив отряд атакующих в груду содрогающихся манекенов, возящихся на полу и тем самым мешающих друг другу. В этой свалке черных кукол даже не удавалось различать отдельных тел. В полумраке тоннеля на фоне темнеющей бесформенной массы сверкало только оружие и хищные оскалы – с совершенно животными, нечеловеческими клыками, привыкшими рвать и погружаться в горячую, дурманящую кровь. Нереально жуткий и опасный враг без лица и имени, в аморфном теле которого кипела и бесновалась ярость. Парадоксальная ненависть ко всему, что еще дышит.

В уши проникали низкие, приглушенные звуки, но это, скорее всего, была иллюзия. Перегруженный мозг пытался интерпретировать, дополнять реальность. Ему казалось, что противоестественное месиво черной обугленной плоти и оружия изливает наружу кипящий яд, ярость, расплескавшуюся во все стороны.

Копошащиеся немцы размахивали кортиками, но ребятам удалось пробежать по мешанине трупов и избежать острых лезвий. Вовремя сделанные выстрелы успокоили наиболее активных фашистов. Но вот десантник добежал до последнего тела – путь дальше свободен. Он остановился и обернулся.

– Быстрее! – его голос окончательно сорвался.

В это же время ближайший эсэсовец неожиданно размахнулся и вонзил клинок в бедро Алику. Тот заорал и рухнул рядом с фашистами. Однако, оправившись от первоначального шока и сгруппировавшись на полу, выпустил в нападавшего остаток обоймы.

– Нет! – Алина бросилась на помощь и выпустила ремень «FTH-IA».

– Уходи! – мужчина рывком вытащил кортик из бедра. – Я задержу их!

Он с силой оттолкнул девушку, и та побежала прочь, оглянувшись один раз. Забегая в темную часть тоннеля, Алина успела заметить, как корчившийся от боли человек перезаряжает автомат.

– Проклятье! – донеслось из-за спины.

Звуки выстрелов… а затем все стихло. Она слышала только топот ног и дыхание.

Сухо клацнул ударно-спусковой механизм «шмайсера».

«Это конец», – понял Алик, когда автомат перестал дергаться и изрыгать огонь.

Наполненный отчаянием взгляд упал на «FTH-IA», на сломанный тумблер.

Эсэсовцы уже поднялись – те, что вооружены кортиками, стали подбираться к Алику, держась за стены, хромая и припадая к полу. Двое же остались на месте и целились в него из автоматов.

Прикладом бесполезного «шмайсера» мужчина разбил панель «FTH-IA» и попытался смотать провода, которые должен был соединять чертов тумблер.

Немцы одновременно открыли огонь, и первые пули скосили фашистов, что подбирались к жертве с кортиками. Но две все же просвистели рядом с виском и шеей.

Ему казалось, что пучки проводов, да и собственные руки двигаются слишком медленно. Что он не успеет… и все тщетно. Однако дрожащие пальцы продолжали плести спасительный узел, крест-накрест. Алик не заметил, когда пошла носом кровь. Только увидел, как темно-красные капли попали на скрученную проводку. В тот же миг внутренности «FTH-IA» заискрили, и человек, будто пронзенный током, резко дернулся и направил излучатель на толпу.

– Чтоб вас! – вырвалось из перекошенного от ужаса и ярости рта.

Его вопли, перемешанные со звуковой волной от прибора, заполнили пространство. Пули, летевшие прямо в голову, тут же замедлились до скорости около двух метров в секунду.

«Что?!» – изумленный Алик успел увернуться.

Движения эсэсовцев также значительно замедлились – они словно погрузились в густой и вязкий гель, вмерзли в застывшее пространство. Те, что были скошены выстрелами, замерли в воздухе, так и не рухнув на пол. Застыли, превратившись в безобразные противоестественные изваяния.

Потрясенный Алик начал отползать прочь, держа перед собой «FTH-IA» и направляя излучатель на толпу. По лицу, от виска к шее текла кровь. Ноги предательски скользили и все же отдаляли от смерти. Страх постепенно исчезал, а его место занимала усталость. Дикая и опустошающая.

Неуклюжие, почти конвульсивные движения тела вызвали из памяти видение. Когда-то он уже пытался убежать от смерти подобным образом.

Звено штурмовиков СУ-25 прошло прямо над колонной, превратив ее в груду пылающих обломков. Группа разведчиков, оказавшаяся слишком близко, также попала под удар: как известно, на войне едва ли не самый опасный враг – собственная авиация.

Самого взрыва он не помнил. Очнулся только после того, как оказался на ногах.

Ему удалось выбраться из кучи обугленных тел, опознать которые было невозможно. Перевернутый и догорающий БТР лежал рядом.

Голова странным образом не болела. Место боли заняла какая-то звенящая пустота. Он потянулся к ушам и ощутил, что пальцы попали во что-то липкое. Поднес их к глазам и понял – кровь.

Алик испугался ее вида и попытался достать нательный крестик, гимнастерка долго не поддавалась. Когда же тот оказался в руке, поцеловал распятие.

Икать товарищей бессмысленно, они мертвы.

Тела врагов и друзей перемешались. Оружие и трупы. Земля и камни. Обломки. Везде виднелись следы отполыхавшего пожара, но сейчас уже ничто не горело. В воздухе висела смесь дыма и пыли.

Сколько он пролежал здесь?

Мужчина лихорадочно вертел головой по сторонам.

В поле зрения возник одиночный «Грач», который плыл по чистому синему небу., закладывая вираж. Собираясь еще раз пройти над целью и оценить результаты удара. Добить, если найдет выживших.

Бежать!

Внезапное безумие и страх погнали его наверх. Он буквально летел по лесистому склону горы, уходя из зоны поражения, и каждый новый шаг давался легче.

Штурмовик же проплыл над ущельем и, не сбросив бомб, растворился в голубой дали. Или затерялся на фоне ослепительного солнечного диска. Этого он не помнил.

По крайней мере звука взрывов – признака того, что самолет нанес последний удар – точно не было.

Заплаканная Алина, больше похожая на запертое в лабиринте привидение, неслась по едва освещенным тоннелям. На стенах мерцали лампы, и выла сирена.

Совершенно бледная и исхудавшая, она металась по переходам, как тень при движении света. И чей-то крик обгонял ее. Казалось, из-за спины слышится топот, совершенно не отстающий. Она мало что различала, кроме него. По ушам била дробь: то быстрее, то медленнее, а порой чудился бой чудовищных часов.

Опустошенные, точно побелевшие, вылезающие из орбит глаза искали, где можно спрятаться. Трясущийся рот не дышал, а исторгал и вновь заглатывал смесь пыли и частиц воздуха. Из последних сил она гнала тело вперед.

Раздавались разрывы бомб. Тоннель содрогался, а с потолка сыпалась бетонная крошка… Белесая пыль забивала глаза, которые и так мало что видели.