– Возвращайся скорее, – боязливо произнес юноша – и это тот человек, что совсем немного времени назад бесстрашно пытался ввязаться в схватку с гулямами. Тогда он показался Ивану большим храбрецом. Может быть, потому, что гулямы убили его мать и братьев?

– Ничего, Саид, – Раничев потрепал парня по плечу. – В такую луну никакие гули не ходят.

– Как раз в луну-то и ходят…

Не слушая его, Раничев углубился в кустарник. В какой стороне скрылся Исфаган? Кажется, во-он за тем большим камнем. Оглянувшись по сторонам, Иван прибавил шагу и едва не упал, зацепившись за какой-то толстый корень. Обогнув валун, в свете луны до боли напоминавший очертаниями знаменитый постамент под памятником Петру Первому в Санкт-Петербурге, он явственно услышал журчанье ручья… и чьи-то приглушенные голоса. Подойти поближе? Пожалуй – иначе зачем было вообще следить за чеканщиком? Иван сделал осторожный шаг… И словно выстрел разорвал тишину! Проклятый сучок…

– Кто это там? – послышался угрожающий грубый голос.

Раничев громко заскулил.

– Это все лишь шакал, Юсуф, – негромко возразил, судя по голосу, Исфаган. – Так ты дашь нам лепешек и дичи?

Раничев улыбнулся: слава богу, кажется, дела складываются неплохо – кто бы ни был этот загадочный Юсуф, но чеканщик, похоже, не желал своим спутникам зла.

– Возьми… И пусть дорога твоя будет счастливой, а Аллах продлит твои годы. Может, останешься с нами?

– Нет. Вы пойдете за мной. Под видом беглеца, мне легче будет пристать к какому-нибудь каравану. Будьте готовы!

– Но… – Юсуф замялся. – Не слишком ли нас мало для каравана?

– А сколько осталось?

– Я, хромой Касым, Мурадилла Коготь, да пара молодых ребят-куфинцев. Остальные, как ты знаешь, остались в городе. На свои головы…

– Да-а-а, негусто, – чеканщик вздохнул. – Знаешь караван-сарай Керима ас-Сабайи?

– Тот, что недалеко от Мосула?

– Именно. Вот там и сладим дело.

– А не слишком ли…

– Нет, не опасно. Я там буду на хорошем счету – беженец, бедняга… Ночью открою ворота. Правда, если встретится караван…

– Встретится. Кривой Абдулчак как раз должен бы выйти из Куфы в Мелитену.

Послышался звук шагов. За деревьями приглушенно заржала лошадь. Пропустив Исфагана вперед, Иван, чуть выждав, отправился следом и, обогнув камень, услышал причитания Саида:

– Бедный, бедный Ибан! Его, видно, утащили гули… А я ведь предупреждал!

– Да не кричи ты так, – не выдержал чеканщик. – Найдется еще Ибан.

– Он хороший человек. Хоть и огнепоклонник.

– Слыхал бы твои слова какой-нибудь ученый имам!

Раничев выбрался из-за кустов с самым равнодушным видом.

– Ибан! – непритворно обрадовался Саид. – Так тебя не съели гули?!

– Как видишь, не съели, – усмехнулся Иван. – Я сам кого хочешь съем!

Исфаган принес бурдюк с водой и лепешку с вяленым мясом. Все с удовольствием напились и подкрепились.

– Так и знал, что у источника должны остаться припасы. Знаете, здесь бывают охотники, пастухи… – на голубом глазу врал чеканщик, впрочем, никто его особенно и не слушал.

Утром пустились в путь. Дрыхли так, что проспали время предрассветной молитвы, для мусульманина – грех непростительный, впрочем, Саид с Исфаганом были не очень-то фанатичными мусульманами – оба даже не брили головы, впрочем, наверное, были обрезанными. Тропинка, по всей видимости, тянулась параллельно караванной тропе – слишком уж часто слышались крики ишаков и верблюдов.

– Похоже, нас настигает какой-то большой караван, – обернулся Саид.

Ему бы шорты и красный галстук – вылитый советский пионер, всем ребятам пример, типа вот Игорька… Как там они с Евдоксей? Усилием воли Раничев отогнал от себя грусть и, нагнав идущего чуть впереди него чеканщика, предложил пристать к каравану.

– Так и поступим, – усмехнулся тот, сходя с узкой тропинки на ответвление, ведущее к широкой дороге.

Караван-баши, одноглазый, в грязно-бурой чалме и шелковом халате в желто-зеленые полосы – видно, это и был пресловутый Кривой Абдулчак – явлению полуголых беглецов ничуть не удивился – время было такое, к его каравану уже пристало таких с полтора десятка, все беженцы-багдадцы, впрочем, даже были и такие – сирийцы – что были приведены к Багдаду в полоне Тимура и, улучив подходящий момент, бежали.

– Дайте им халаты, прикрыть наготу, – обернувшись, распорядился восседавший на белой верблюдице караванщик.

Слуги поспешно накинули на плечи беглецов какие-то рваные тряпки.

– Ну вот, – Абдулчак погладил длинную узкую бороду с таким довольным и многозначительным видом, словно только что снял с себя любимый парчовый халат и отдал первому встречному нищему.

Видно, караванщик почел свой поступок не иначе, как за обязательную для правоверного раздачу милостыни страждущим.

– Вижу, вы из славного города Багдада, – Абдулчак, сожалея, почмокал губами. – Говорят, проклятые орлы Хромца его разрушили весь?

– Не знаю, – пожал плечами Исфаган-чеканщик. – Мы в этот момент не присутствовали. А вообще, горело хорошо, издалека видно.

– Да, и мы видели дым. Эх, Багдад, Багдад… Полагаю, Аллах не оставит своими милостями выживших. Можете дойти с нами до Мосула… Надеюсь, нечестивец не разрушил его?

– Похоже, еще не успел, – поглядев на закусившего губу Саида, Иван поспешно погасил улыбку.

Одноглазый купец вытянул руку:

– Идите впереди, вместе с остальными беженцами. Чуть позже вас напоят и дадут лепешек.

Все трое беглецов низко поклонились караванщику.

– Велик Аллах, милосердный и всемилостивейший, – потряс бородой тот. Единственный глаз караванщика прямо-таки лучился – видимо, Абдулчак видел себя уже в раю.

Караван-сарай Керима ас-Сабайи, где они очутились к вечеру, состоял из нескольких помещений и просторного двора, обнесенного внушительной стеной с башнями из высушенного на солнце кирпича. Сам хозяин, длинный сухой старик с крашенной хной бородою, вышел к распахнутым настежь воротам встречать караван, видно, давно и хорошо знал Кривого Абдулчака. Тот тоже поспешил слезть с верблюдицы. Старые приятели обнялись.

Иван, Саид, Исфаган и прочие беженцы спали прямо на дворе, на старых кошмах. Где-то совсем рядом, за стеною, перекрикивались ночные птицы. Небо было бархатно-черным, высоким, усыпанным яркими золотинками звезд. Полная луна все так же улыбалась, загадочно и радушно. Раничев потянулся, прислушиваясь к ровному дыханию соседей. Кажется, именно сегодня неведомые друзья Исфагана-чеканщика намеревались здесь что-то урвать? Ага, вот и Исфаган завертелся, встал, направился якобы к выгребной яме… Иван не знал даже, как себя вести. Вряд ли малочисленные сообщники багдадца смогут нанести купцу большой вред. А и нанесут, так…