то мы страдаем, работники ужо отказываются на мельнице работать, сколько ты денюх им не сули, о нас, как о людях неблагонадёжных слух пошёл, вот и связываться никто не хочет!

Оксиня душевно рассказывал о своих страданиях, Васька сурово кивала в ответ:

— Разберёмся, товарищ!

«Товарищ» снимал головной убор, согласно мычал и отворял нам дверь на мельницу. Ну, да! Некий творческий беспорядок имел место быть. Но пока одно ясно — то, что ничего не понятно. Говорить это двум мужикам, смотрящим на нас с надеждой, мы не стали, тем более, что Игорь, чтоб ему два дня икалось, нарёк меня «учеником года» нашей Школы. Да не посрамлю я это звание… ну и доверие заодно не посрамлю…

Мужики поклонились и оставили нас одних, снова заперев дверь на пудовый замок, так что нам теперь до утра отсюда выхода не будет. Не то, чтобы очень комфортно чувствовать себя запертыми, только и нечисти выхода не будет, если вдуматься.

Горыня застенчиво поставил узелок со съестным в уголок, дабы мы с комфортом перекусили в течение ночи, мы были только «за». Потихоньку огляделись внизу мельницы — пока ничего примечательного, но надо с чего-то начинать, поэтому я сказала с большим энтузиазмом, который сейчас испытывала:

— Ну что, девочки, давайте посмотрим, что говорит по этому поводу моя книженция?

Карина равнодушно пожала плечами:

— Боюсь, что здесь я вам вряд ли помогу — эта пакость, которая творит непотребу по ночам, скорее всего, живая! Не по моей части, одним словом.

Вася печально согласилась, что от некромантки в профессиональном плане мы многого и не ожидали, но моральную поддержку та оказать должна была непременно.

Карина сообщила, что для этого она и находится здесь. А ещё для того, чтобы, удобно расположившись на мешках с мукой, жевать колесо колбасы и запивать его таким отличным квасом.

С таким положением согласились все, и сказали, что подкрепиться — оно никогда не грех, тем более — на ночь глядя! Глядишь, заодно и мысли какие дельные появятся по поводу этимологии «нечисти».

После того, как всё было съедено до крошечки и выпито до капельки, а мы ничего не придумали, Василиса решила пойти по пути наименьшего сопротивления — просто называть различные виды нечисти, а мы должны были давать свою оценку возможности её обитания на мельнице.

— Рудничий, может быть? — я всмотрелась в изображение грязного и заросшего человека — А нет… они в горах бывают, там, где Великий Полоз.

И мы листали дальше, рассеянно прислушиваясь к тому, по-прежнему ли одни мы на мельнице, но было тихо, и только лампа успокаивающе потрескивала над нашими головами, вызывая некое умиротворение.

— Банник ещё — переворачивая страницу, позёвывая, сказала я — но тут его тоже не может быть.

На странице, скромно прикрывшись шайкой, стояла дебелая девица, а из угла торчало свиное рыло того самого банника. Развратник, он, однако! Карина согласно промычала что-то из своего уголка. Она немного прилегла на мешки с мукой, и оттуда давала нам рекомендации, сонно угукая. Вася завистливо смотрела на подругу, пока я не сказала ей тоже немного прилечь, а я пока останусь на страже, вдруг где да вылезет тот самый «шалун-пакостник», тогда уж я громкими криками бужу нашу команду, и мы дружно занимаемся отловом, предъявляем нечисть в предусмотрительно припасённой таре и удовлетворённо возвращаемся в дом к воеводе. Нам ещё Ольгу «укрощать» нужно.

— Хорошо, Маруся! — голосом девочки-ангела согласилась Васёна — Только ты через пару часов обязательно меня буди, будет моя очередь бдить!

Я согласно кивнула. И теперь в одиночестве наслаждалась шелестом старых страниц да расшифровкой пометок на полях. Вот так, присяду поудобнее. Всё-таки я бдю. Вот интересно, почему Тёмное Дитя ещё называют Ходящей во сны? Тем более, что я даже не могу знать, чьи именно сны я увижу… но сейчас я спать точно не буду — кто же тогда будет бдить? Вот только минутку полежу с закрытыми глазами, и всё!

Колдун в тёмной хламиде сидел в знакомом мне подвале и ласково проводил тонкими пальцами по корешкам тетрадей и лабораторных журналов. Я невольно поморщилась во сне — вот уж где я не хотела бы вновь оказаться — так это в этой «лаборатории доктора Менгеле». Между тем, как-то чувствовалось, что колдун явно здесь не впервые и хорошо знаком с обстановкой. Он взял один из журналов, как будто вынутый кем-то из стопы таких же, и увлёкся чтением:

— Ну, в чём-то я согласен с Дариной — Ярополк действительно был слишком мягок для того, чтобы воспитать настоящего Тёмного Дитя, так что я, пожалуй, не в претензии на то, что Дарина отправила на костёр моего отца. Если бы её не совсем гуманные эксперименты, то я никогда не стал бы тем, что есть сейчас. Пожалуй, мне даже немного жаль, что моя мать погибла, так и не дождавшись триумфа евгеники.

Колдун аккуратно отложил тетрадь в сторону и поднялся с кресла. Я во сне прислушивалась к тихому бормотанию Тёмного Дитя, пытаясь расслышать знакомый голос. Ведь у меня не было сомнений в том, что я вижу сейчас во сне того самого человека, планы которого мы невольно сорвали прошлым летом, и того, который пытался нас убить в нашем мире руками тех людей.

Однако, он чувствовал себя в доме Дарины весьма вольготно, зайдя в крошечную комнатку без окон и присев на узкую и жёсткую кроватку. Под капюшоном колдуна я ощущала, что это место вызывает у него бурю положительных эмоций. Оно и неудивительно — ведь это было местом, где он провёл своё детство, где подвергался экспериментам своей безумной мамаши, и именно тут она ему сообщила, что он принадлежит к некоей «особой касте магов», которая отличается «лучшими параметрами», нежели все остальные колдуны.

Тёмный колдун отодвинул свою постель, на которой ребёнком спал, и достал из ножки кровати несколько небольших золотых слитков, бережно обернул их в тряпицу, и снова поставил кровать на место.

— Создаю эти накопители, и что толку? — недовольно ворчал колдун — Один орденцы забрали во время побега, второй — мать уберечь не смогла, придётся новый создавать на чёрный день. А с такими шустрыми ребятами, как эти первокурсники, ни в чём нельзя быть уверенным! А одна из них, эта… Мария… и вовсе сущее наказание. Как только ей удалось интуитивно подобрать потоки к порталу? А потом ещё выжить при нападении, которое я организовал этим летом? Такое возможно, если ты…

Колдун весело и заразительно рассмеялся.

— А может, и неплохо, что ты осталась в живых, маленькая заноза! Есть у меня кой-какая мыслишка на твой счёт! Дарина бы мною гордилась, это точно!

Колдун спрятал слитки золота в многочисленные складки своей хламиды и вышел на крыльцо дома Дарины.

— Профессор? — услышал он голос директора Велибора — Как ваши поиски? Нашли что-нибудь стоящее в этом доме из того, что помогло бы нам определить местонахождение наших ребят?

— Пожалуй, да, директор! — тихо ответил колдун — Судя по всему, на шее той преступницы, которая выдавала себя за местную жительницу, был такой же накопитель, как и у орденских отступников. За ними в побег мы отправиться не можем, директор.

Если только вы не дадите мне дозволения искать по ауре одной из девочек. Нет ли у вас совершенно случайно точного слепка?

— Есть, если честно. Остался у меня со времени вступительных экзаменов в Школу, я несколько опасался, что магистр Горибор сочтёт пришлую недостаточно достойной для того, чтобы учиться у нас, вот и подкорректировал немного.

— Спасибо, директор. А теперь мне понадобится истинная аура девочки — я во сне стояла за спиной Тёмного мага, но даже сейчас почувствовала его удовлетворение.

Ну, ещё немного, мне осталось совсем чуть-чуть для того, чтобы я узнала того, кто прячется в тёмной хламиде.

—…Маруся! Маша! Да проснись же ты! — в голосе Васи слышалась паника, и я с трудом разлепила глаза.

Оказывается, уже наступило утро, и робкие лучи солнца проникали на первый этаж мельницы. Судя по всему, девчонки тоже только что проснулись и стали будить меня.

— Ах, чтоб вас! — пробормотала я, держась за голову и с трудом двигая затёкшими конечностями.

Во вверенном нам помещении снова был кавардак — те мешки с мукой, на которых мы скромно притулились для отдыха, были распороты в нескольких местах, сама мука раскидана, повсюду многочисленные следы лап на полу, и, как апогей, большая матерная надпись, начертанная на стене над нашими головами.

Более того, нечисть на этом не успокоилась, и наша внешность так же претерпела