– Подождите, – снова повторила она, стараясь быть как можно спокойнее, хотя сердце снова билось у самого горла. – Вы говорите – канделябры в виде головы дракона были подарены во Франции Петру Первому и им же привезены сюда, к нам, в Россию? Да?! А… А куда же они делись потом?! Говорите!

Вместо ответа студент только развел руками:

– Увы, как раз в Россию попал только один из них. Второй был утерян, судя по всему, на обратном пути в Петербург. Существует даже довольно забавная версия о том, как это случилось. Заехав из Парижа в Берлин, Петр Первый три дня дожидался там прибытия из Амстердама своей супруги Екатерины. По свидетельству современников, ожидая жену, Петр не особенно стеснял себя в еде и питье и вел себя свободно; о шумных загулах, попойках и драках русского царя и его свиты в те дни говорил весь Берлин.

Помимо участия в застольях, русский царь много и со страстью играл в карты. Во время одной из таких игр, заподозрив своего партнера, Родиона Аряскина, в нечистой игре, он схватил один из стоящих на столе канделябров и, по старой традиции картежников, недолго думая, съездил ему по морде. Говорят, что перед этим Петр и его свита выпили не один литр крепкого эля, «заполировав» его сверху кое-чем покрепче.

Бронзовый дракон едва не раскроил Аряскину череп – его спасла счастливая случайность. Рука царя дрогнула, и канделябр всего лишь разбил шулеру челюсть и выбил зубы, которые дождем осыпались на ковер, прямо под ноги игрокам. После этого свита увела беснующегося императора и уложила его спать, к Аряскину привезли врача. Наутро история была всеми забыта, если не считать того, что из-за сотрясения мозга и серьезной травмы челюсти Родион Аряскин не мог продолжать путь и на какое-то время остался в Берлине.

Перед отъездом царь навестил его и, смеясь, приказал считать дракона, который изуродовал внешность шулера, царским подарком – «дабы неповадно было впредь шельмам за столы картежные садиться и о тяжелой руке моей завсегда помнить».

– Это все, что пока известно о втором канделябре, вывезенном Петром из Франции, – закончил Женя, который к середине рассказа заметно воспрял и избавился от застенчивости. – Можно только предположить, что Родиону Аряскину не доставляло удовольствия каждый день видеть перед собой дракона, так помявшего ему личность. И скорее всего бывший царский приближенный постарался избавиться от канделябра при первой же возможности. Наверное, передарил кому-нибудь там же, в Германии, или продал.

– А тот канделябр, который остался у Петра Первого?

– О, о нем известно гораздо больше. Некоторое время он стоял в кабинете Петра в Петергофе, затем, уже в екатерининские времена, попал в Зимний дворец и сейчас пылится где-то в запасниках Эрмитажа.

– Это точно?

– Думаю, да. Я делал запрос – мне ответили, что да, все правильно, бронзовый канделябр XVII века, отлитый по эскизу Джованни Баттиста Тьеполо, значится в музейном фонде Петербурга. Особой ценности не представляет, так что широкая публика вряд ли его увидит.

– А почему вы делали такой запрос? Почему вас заинтересовал именно этот дракон?

– Меня вообще заинтересовала история этой поездки Петра по Европе. Я решил, что эта тема станет моей дипломной работой. А если бы мне удалось при этом отследить историю и всех ее экспонатов, то очень может быть, что такую работу мне засчитали бы не только как диплом, но и как первый шаг на пути к званию кандидата наук…

– Ясно. А теперь: вы ведь простите, что я задаю так много вопросов, правда? Честное слово, на это есть свои причины, и я вам тоже потом кое-что расскажу… А теперь вы объясните мне, что именно имела в виду ваша начальница, когда говорила о странной истории, которая случилась с журналом «Русский антиквар»? Его что, украли?

Женя сделал какой-то неопределенный жест плечами и сильно побледнел.

– Это… Это просто какой-то мифический случай. Этот журнал… Он сгорел.

– То есть? Его подожгли?

– Нет. Он сгорел сам по себе, ночью в запертом ящике, куда мы кладем заказанную литературу. Знаете, как бывает? Читатель приходит, заказывает какую-нибудь книгу и журнал, целый день с нею работает вот там, в зале за столом, а потом подходит время идти домой или еще куда – в общем, нужно прерывать работу. А тратить время на поиски нужной литературы, снова и снова выписывая ее из каталога и дожидаясь, пока библиотекарь поднимет ее из хранилища, не хочется. А выносить книги и журналы за пределы читального зала нельзя. Тогда он подходит к нам и просить отложить ему книгу до завтра. В этом случае мы запираем все, что ему нужно, в специальный ящик, и на следующий день читатель просто предъявляет свой документ и снова получает книги уже из этого ящика…

– Ясно, ясно, я поняла это все с самого начала. – Не в силах сдерживать свое нетерпение, Вероника снова схватила парня за руку. – Дальше, что дальше?

– Четыре дня назад к нам пришла женщина, она попросила журнал «Русский антиквар» за 1872 год…

Жека запомнил эту читательницу по двум причинам: во-первых, Елена Дмитриевна, так звали заведующую залом редкой книги (ту самую, к которой обращалась Вероника), отлучилась на какое-то короткое совещание и на месте выдачи книг оставила вместо себя Жеку, который сильно робел в новой для себя роли и невольно вглядывался в каждого, кто с ним разговаривал. А во-вторых, женщина попросила именно «Русский антиквар», то есть журнал, с которым Женя и сам наметил для себя поработать именно в этот день. В номере за 1872 год была помещена статья о канделябрах, которые были чем-то знамениты в России, и студент не без оснований рассчитывал отыскать в ней что-нибудь важное для своей будущей диссертации.

– Как она выглядела? Эта читательница?

– Ну как – обыкновенно… – По лицу робкого юноши было видно, что вопросы о женщинах вгоняют его в невольный страх и трепет. – Среднего роста, волосы светлые: немного с сединой, вот здесь и здесь…. – он покрутил руками вокруг висков и около лба. – Прически особой не было, просто заколоты на затылке… Одета… Одета, я не помню как, вроде бы синий костюм. На каблуках. В руках папка в кожаной обложке, как у многих, там наверняка бумага и ручка, с сумками же сюда заходить запрещено…

– А особые приметы? Глаза, нос, подбородок? Может быть, украшения?

– Да не помню я… – тоскливо произнес Жека. – Какие глаза. Ну зачем мне ее глаза… А украшения? Ну, кажется, было что-то. Какие-то белые бусы. Несколько раз обмотаны вокруг шеи, ну то есть не то чтобы обмотаны, а красиво так уложены: на отвороте блузки… И все, больше я ничего не помню!

«Сходится! Боже мой, сходится! – лихорадочно думала Вероника. – Светлые волосы с сединой, жемчужная нитка бус, среднего возраста и среднего роста! Это наверняка та самая женщина, которую мы с Адой нашли в квартире антиквара!»

– Так, а дальше? – тормошила она студента.

– Ну, она оставила мне свой читательский билет, взяла журнал, села с ним в самый дальний угол зала… Просидела часа, может, полтора, я два раза мимо проходил к каталогам, видел – сидит, листает… Потом принесла мне его обратно, попросила отложить. Завтра, говорит, вернусь поработать. Я взял, фамилию ее записал на отдельном бланке и все вместе в ящик положил… Специальный такой ящик, я рассказывал… А утром…