Часто бывает так, что несколько журналов отклонят статью, прежде чем представится возможность где-то – после тщательной переработки – ее опубликовать. Рецензент № 1, например, сочтет работу классной, а рецензент № 2 в этом далеко не уверен. Именно так и получилось с работой Кристины. Она показывает мне комментарий второго рецензента:

– Прочитай-ка. Этот тип, очевидно, вообще не понял этот раздел.

– …или эта женщина, – напомнила я ей о политкорректности.

– Да кто бы ни был, этот человек не понял раздел!

– Ну и хорошо, – говорю я. – Может, тебе остается только еще разок переработать текст.

Даже при написании научной статьи можно попасть в ловушку собственной компетентности. Будучи экспертом в своей области, можно легко потерять чутье в оценке уровня знаний аудитории, когда говоришь или пишешь о своей работе, причем не только в случаях, когда на какой-нибудь вечеринке объясняешь премудрости химии полному чайнику. Ученые вообще имеют склонность выражаться очень сложно, сами того не замечая. Усугубляется дело тем, что люди часто не показывают, что чего-то не поняли. Ведь тогда человек рискует оказаться единственным болваном, а это неприятно. Высокообразованный человек, ясное дело, не может допустить такого позора. Начиная работать над своей диссертацией, я часто слушала доклады других докторантов и была почти уверена, что, наверное, ужасно глупа, раз ничего не поняла. Но вскоре заметила, что другие чувствовали то же самое. И сегодня я знаю, что, как правило, это сами доклады непонятные.

Невнятным докладом крадешь время у аудитории, а вот невнятно написанной статьей роешь яму самому себе. Лучше всего привлечь кого-то, кто проверил бы доходчивость изложения, поскольку сам человек в какой-то момент теряет чутье и не улавливает, что доступно пониманию, а что нет.

– Не могла бы ты еще разок просмотреть статью? – спрашивает Кристина.

– Естественно, – отвечаю я.

Ясно изложенная наука – это же теперь моя специальность.

Обычно мы сидим в офисе у Кристины. В отличие от большинства других «инновационных помещений», он только наполовину из стекла. До сих пор у нас здесь было приватное пространство, но с недавних пор Кристина вынуждена делить офис с неким Дино. Динозаврика вообще-то зовут Торбен, он постдокторант у Короля К.; внешне немного смахивает на овираптора, поэтому между собой мы ласково называем его Дино. Он такой нелепо костлявый и двигается, немного нагнувшись вперед. Я сначала думала, что сравнение с овираптором не очень подходит, потому что это были бесцеремонные и вероломные твари, крадущие яйца у других динозавров. Торбен никогда так не поступил бы. Но Кристина меня просветила, что яйцекрадом (а именно так переводится с латыни овираптор) этого динозавра окрестили по ошибке. Скелет овираптора нашли над гнездом с яйцами и поэтому ошибочно заключили, что он таскал яйца. Позднее выяснилось, что это были его яйца (что вообще-то напрашивается само собой). Так что, вполне вероятно, овирапторы были милыми динозавриками. Как и Торбен.

Торбен относится к особо упертым ботанам. Я не просто так это говорю; по себе замечала, что я тоже довольно упертый ботан. Мне с трудом дается не смотреть на мир сквозь естественно-научные очки. Когда очень надо, я могу прикинуться человеком из печального мира не-ученых и достаточно непринужденно общаться. Торбен же ужасно стеснительный, на грани тревожного расстройства, и я не иронизирую и не преувеличиваю. В DSM-V (последнем выпуске Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders)[29], Social Anxiety, или социальная фобия, признается одним из тревожных расстройств. Но не хочу претендовать на то, что умею ставить психологические диагнозы, не говоря уж об удаленной диагностике. С Дино я встречалась лишь однажды и знаю о нем больше из рассказов Кристины. Когда я приходила сюда в прошлый раз, он был еще новичком в институте. Мы сидели у Кристины в офисе, за письменным столом напротив сидел Дино, и выглядел он так, будто хотел оказаться где-нибудь в другом месте. У меня с собой были яблочные дольки (сухофрукты из настоящих яблок, а не мармеладки Haribo), и я предложила Дино угоститься. Сначала он, кажется, вообще никак не среагировал, но мой натренированный глаз ботана смог распознать, что предложение он заметил и глубоко над ним задумался. Как ведет себя человек в неловкой ситуации? (В английском языке для такого случая есть прекрасное слово – awkward.) Он старается ничем не выдать своей неловкости. В беседе возникает долгая пауза – только не начать нервно улыбаться, а лучше расслабиться и просто выждать, что дальше скажет собеседник. (Кстати, здесь тоже поможет мантра: «Будь как благородный газ!») Ведь если задуматься, во многих социальных условностях в межличностных контактах нет никакой логической надобности. Но дело в том, что некоторые ботаны могут мыслить только логически. Поэтому они остаются в своей раковине и чувствуют себя весьма неуклюже в этом мире small talks (непринужденных бесед). Часто, единожды пообщавшись с таким человеком, люди навсегда наклеивают на него ярлык «не от мира сего». Но если с чудаком продолжать общаться открыто, раковина треснет – это лишь вопрос времени. Мы с Кристиной уже такое наблюдали. И под маской тишайших динозавриков иногда скрываются крутейшие типы.

Так что я протягивала Торбену пакетик с сухофруктами до тех пор, пока он не взял одну штуку. Кристина в шутку сказала:

– Или для тебя это слишком полезное лакомство?

Дино, все еще державший в руке яблочную дольку, спокойным тоном ответил:

– У меня сильная аллергия на яблоки.

– Как дела у Дино? – спросила я.

– Я теперь как мама, – вздохнула Кристина. – Знаешь, как только что вылупившиеся утята любой движущийся объект принимают за маму и начинают всюду за ней следовать? Дино – мой утенок, а я его мама.

– Дино-бэби, – ответила я и подумала: а что, детеныши динозавров тоже так себя вели? Как-никак, птицы[30] – это ближайший из оставшихся в живых родственников тираннозавра.

– Сейчас половина третьего, столовка вот-вот закроется, а он еще ничего не ел, причем только потому, что я тоже еще не ходила обедать.