Ответ одновременно и разочаровывает, и успокаивает: никакого дьявольского вещества в бургере не было, просто он очень сухой. За короткое время бургер высох так, что не хватало воды, чтобы что-то с ним сотворить. Карен Ханрахан публично выступала против фастфуда, и засушенный чизбургер был ее излюбленным реквизитом. Она использовала его как доказательство «нехорошей» химии консервирующих веществ. В принципе я поддерживаю ее призыв. Фастфуда следует употреблять как можно меньше, но меня выводит из себя, когда ради пропаганды здорового питания используют искаженные научные выкладки. Есть же много других веских и научно доказанных причин ограничивать потребление фастфуда!

Вот о чем еще свидетельствует пример с чизбургером: не только кислород портит пищу, вода тоже играет роль. Так что для сохранения продукт можно просто засушить или добавить в него добрую толику сахара или соли. (Что, разумеется, тоже не очень полезно.) И сахар, и соль абсорбируют воду; они настолько гидрофильны и привлекательны для молекул воды, что те не могут устоять – так и льнут к ионам соли или молекулам сахара, а потому микробам не достаются.

* * *

Небольшой студенческий пикет тогда ни к чему не привел: столовая от консервантов не отказалась. Но информация о них занимает все больше места в столовском меню. Я опасаюсь, что подробное перечисление всех консервирующих веществ и загадочных «Е» будет вселять в людей неуверенность. Да, консерванты – это часть современной жизни, но большинство мало что о них знает. Поэтому мое кредо: мы должны лучше знать химию! Со всеми ее нюансами, рисками и шансами.

Разумеется, питаться следует свежими, необработанными, местными продуктами – когда это вообще возможно. Но иногда не мешает быть прагматиком, памятуя вот о чем: роскошь иметь возможность покупать себе продукты в супермаркете, как и «роскошь» ходить в столовую, зиждется на сотнях лет прогресса, и без консервирующих веществ эта роскошь едва ли была бы возможна.

Консерванты – лишь один пример из многих. Мы вообще чрезвычайно многим обязаны химии и синтетически производимым веществам. Мы боимся ядов и неприродных химикатов, но не замечаем, сколько всего позитивного создает химия – всего, что облегчает нам повседневную жизнь или даже может ее спасти, – будь то медикаменты, изолирующие материалы для электропроводки или лак для объема волос.

Иногда страх перед химией кажется мне сродни страху перед прививками: современные вакцины настолько эффективны, что мы уже забыли про все страшные болезни, исчезнувшие благодаря прививкам. Жизнь без оспы, кори, дифтерии, детского полиомиелита стала чем-то самим собой разумеющимся, мы этого уже не ценим. Зато теперь испытываем страх перед всевозможными редко возникающими побочными действиями, которые ни по частоте повторения, ни по степени риска не идут ни в какое сравнение с побежденными заболеваниями.

Должна, однако, признать: да, сравнение прививок с химией в общем и целом немного хромает – нельзя ведь сказать, что в химии в принципе опасности меньше, чем пользы. Я хочу лишь предостеречь от обобщений, мы с такой легкостью их делаем. Со мной это тоже периодически случается, правда, в противоположном направлении. Однажды мне понадобилось купить в аптеке что-нибудь от насморка. Провизор предложил на выбор два разных препарата – растительный и химический. Недолго думая, я попросила химический – мне все же нужно было что-то действенное – и поймала себя на том, что, не разобравшись, приписала химии более сильное воздействие. Так что мне тоже нужно напоминать себе: синтетическое вещество из лаборатории не может автоматически считаться более эффективным, а вещество из растения априори не менее действенно.

Когда все мы отдадим себе отчет в собственных предубеждениях и будем их отслеживать, то станем корректнее относиться и к химии, и к природе и сможем принимать адекватные решения.

* * *

Кристина слегка тронула меня за плечо и кивком указала в сторону столовской кассы. И действительно – овираптор со своим подносом неуклюже шагал к нашему столу.

– Я к вам пришел… – нараспев продекламировала я.

– Пора мне спросить его, не хочет ли он, чего доброго, ко мне переселиться. – Возможно, Кристина и напускает на себя сейчас саркастичный вид, но на деле она к Торбену прикипела. – Вообще-то я даже рада, что он тебя не стесняется.

– Но я же так мила, – говорю я.

– А я же хорошая мама, – отвечает Кристина.

Торбен подсаживается за наш столик, и тут происходит нечто гениальное: он смотрит на меня, улыбается и кладет на мой поднос яблоко. Вот это алаверды! Перед моим внутренним взором предстает картина: вся столовая в едином порыве встает, овации, конфетти, флаги и лозунги, люди поднимают Дино и несут его на плечах. Мы с Кристиной широко улыбаемся Торбену, а он улыбается нам.

– Раковина треснула, – шепчет Кристина.

– К нам в офис только что заходил Король К. И буквально меня поносил, – произнес в своей удивительно спокойной манере Дино.

– Что?! – вскричала Кристина.

Материнский инстинкт, должно быть, проснулся. У меня создается впечатление, что паттерн отношений в стиле «мама и дитя-динозаврик» исходит от нее.

– Что ему опять не так?

– Он сказал, что нужно убрать растения из офиса – они не соответствуют corporate identity[33].

– ЧЕМУ-ЧЕМУ? – спросили мы с Кристиной в один голос. Иногда я думаю: хорошо, что я уже окончила университет, это же невозможно вынести.

– И что ты на это ответил? – спрашиваю я Торбена.

– Я спросил его, должен ли немедля утилизировать растения, – невозмутимо произнес Дино. – А он рассвирепел и сказал: «У вас научная степень, так что не задавайте глупых вопросов!»

Очевидно, Король К. из тех людей, которые уже давно ни от кого не слышали слова «нет». И никто ему не скажет, что вот это самое насчет горшков с растениями в офисе – полная чушь. Так уж бывает, когда человек оказывается на самой верхушке иерархии. Разумеется, иерархии есть всюду, но в университетах они особенно жесткие, потому что в любом концерне над каждым боссом есть еще один босс. А на правление наседают акционеры и профсоюзы. Выше профессора же теоретически только бог, а поскольку именно ученые-естественники в большинстве своем атеисты, профессор становится высшей властью.