И обнаружил, что остался в одиночестве.

И повел себя достойно: лапки задирать не стал, а решил умереть в бою.

И умер бы, потому что Стюрмир как раз собрался его прикончить, но вмешался Вихорёк. Соскочил с крыши и закричал, что сначала надо с парнем поговорить. Мол, папе, то есть мне, не понравится, если они могли взять «языка» и не взяли.

– Живьем, так живьем, – заявил Стюрмир, поигрывая мечом.

Но Вихорёк не то чтобы сомневался… Возможно, ему просто понравился парень: ловкостью и храбростью.

– Я поговорю с ним, Стюрмир! Очень прошу!

– Да ладно, бери его, если уж так хочешь! – разрешил могучий хускарл, который сообразил, что победа над таким сопляком – невелика и ничего не добавит к славной Стюрмировой биографии.

– Как тебя зовут? – спросил Вихорёк у Водимирова дружинника.

– Домаслав. Зачем тебе мое имя?

– Затем, что понравился ты мне, Домаслав. Хочу ряд с тобой заключить, – с важностью произнес Вихорёк. – Будем мы с тобой биться один на один. Если ты одолеешь – уйдешь. Никто чинить тебе препятствий не станет. Если я одолею, то станешь служить моему отцу.

– Этому, что ли? – Парень показал на Стюрмира.

– Нет. Это Стюрмир. Один из воинов моего отца. Он – хороший воин, Стюрмир, но не лучший. Хотя и получше меня. По-вашему, он – гридень.

– А ты?

– А я, по-вашему, отрок считаюсь. У нас таких дренгами зовут.

– Отрок? – с сомнением проговорил парень. – А бронь откуда? И меч? Отец подарил?

Вихорёк засмеялся:

– Ты, Домаслав, глупости говоришь. У нас оружие не покупают, а сами берут. А если уж платят, то не серебром, а железом. Вот этим, – Вихорёк похлопал по ножнам. – Ну так что? Встанешь против меня честно или отдать тебя вот ему? – Кивок в сторону Стюрмира. – А чтоб думалось тебе легче, скажу правду: убивать он тебя не станет. Сразу не станет. Сначала выпытает, что ты знаешь, а потом, может, и убьет. Если добрый будет.

– Почему, если добрый? – Парень неплохо держался, страху воли не давал.

– Так ты сам его умолять будешь, чтоб добил, – сказал Вихорёк.

– Что ты там ему толкуешь? – вмешался Стюрмир. – Будете вы драться или нет?

– Я ему предложил договор, – сказал Вихорёк. – Если я его побеждаю, он будет служить моему отцу, если он меня – ты его отпустишь.

Стюрмир ухмыльнулся:

– Он совсем дурень? Если он тебя убьёт, твоя клятва умрёт с тобой, а я ему ничего не обещал.

– Это ты дурень, Стюрмир! – парировал Вихорёк. – Если думаешь, что этот сын бонда может меня победить.

– Сын бонда, значит? – ухмыльнулся Стюрмир. – Кто-то забыл, как два года назад овец пас?

– Кто-то помнит, что теперь его отец – твой хёвдинг! – отрезал Виги-Вихорёк. – Он не так уж плох, этот сын бонда. Ловок, храбр и удачлив. Ты глянь: дружки его мертвы, а он – живой.

– Это еще как посмотреть, – показал желтые зубы Стюрмир. – Дай его мне – и он быстро пожалеет о том, что не помер.

– Что он говорит? – забеспокоился отрок Водимира.

– Говорит: ты не хочешь со мной драться, так что нечего время терять. Хочет побыстрее прижечь тебе пятки. Он – нурман, а нурманам… Может, слыхал? Нурманам нравится резать да жечь. Они в этом большие искусники, и палачи у них в большом почете. Знаешь, почему? Потому что оказаться в руках палача – самое трудное испытание для воина. И чем палач искуснее, тем большее мужество может проявить тот, кто оказался у него в руках. О таких у нас, данов, песни поют хвалебные.

– Ты не похож на дана, – перебил Вихорька парень, косясь на Стюрмира. Не было у отрока желания доказывать свое мужество подобным образом, потому и постарался сменить тему. – И по-нашему говоришь хорошо.

– Моя мать – из словен, – пояснил Вихорёк.

– А отец, получается, из нурман?

– Стюрмир, похоже, прав, – вздохнул Вихорёк. – Ты не хочешь драться. Тогда…

– Хочу! – воскликнул Домаслав.

– Согласен на то, что я сказал?

– Да! Но…

– Да или нет?

– Я Водимиру в верности клялся, – буркнул Домаслав. – Драться с тобой я готов, но служить твоему отцу не буду. Не могу.

– Ладно, – сказал Вихорёк. – Слов уже довольно. Пусть говорит железо. Тови, дай мне свой щит… Ну, Домаслав Верный, – Вихорёк поймал брошенный щит и обнажил меч: – Попробуй меня убить!

Дважды повторять не пришлось. Отрок рванулся вперед, целя копьем в лицо. Не для того, чтоб достать (слишком далеко), а рассчитывая пугнуть, заставить прикрыться щитом и тогда уж ударить щитом в щит и опрокинуть уступающего ростом и весом противника.

Вихорёк на пугалку не купился. Шагнул вперед-влево, без труда срубил копейный наконечник с короткой, в полпяди, трубкой, пропустив Домаслава мимо себя. Отрок оказался неплох. Даже успел среагировать: попытался прикрыться обрубком древка.

Это не помогло бы. Пожелай Вихорёк снести ему голову, снес бы. Деревяшкой в два пальца толщиной не остановить клинок франкской работы.

Но Вихорёк убивать не собирался. Ударил подошвой в сгиб колена, добавил краем щита по шее – и отрок полетел на траву. В полете, впрочем, ухитрился извернуться, чтобы встретить неминуемый удар щитом, а не затылком.

Но Вихорёк бить мечом по щиту не стал. Поддел ногой под край, отбросив в сторону, наступил Домаславу на горло и коснулся жалом клинка безбородой челюсти отрока.

– Ты умер, – сказал он. – Тебя больше нет. Твоя жизнь теперь – моя. Нет больше Домаслава. Тебя нет – и нет больше никаких клятв. Мои боги, Тор и Один, оказались сильнее твоих. И они к тебе благосклонны, так что у тебя есть выбор: ты можешь умереть по-настоящему, как безымянный раб, под пыткой. А можешь пожить еще немного, приняв новую веру, сражаясь, как воин, и взяв имя, которое я тебе даю сейчас. Траусти. Это значит – Достойный Доверия. Принимаешь ли ты его, мертвец?

– Да, – просипел придавленный.

– Быть твоему сыну скальдом! – воскликнул Тьёдар Певец, когда Вихорёк пересказал нам историю вербовки Водимирова отрока. – Сам придумал, Виги, или боги надоумили?

– Ничего я не придумывал, – возразил Вихорёк. – Это как в другой род принимают. Дают имя другое, чтоб прежние пращуры не обиделись: решили, что ты умер. А в новом роду как бы снова рождаешься. И имя уже другое. Ну как у меня сейчас.

– Так ты у нас, выходит, повитуха! – воскликнул Тови Тюлень. – Новорожденного принял! Теперь буду звать тебя…

Шмяк! – И Тови прикусил язык.

– Что за глупый дренг! – Тьёдар Певец одобрительно кивнул Скиди, отвесившему Тови подзатыльник. – Это у вас, тюленей, имена повитухи дают, а у нас, людей севера, это право отца. Будь ты постарше, Виги, дал бы я тебе прозвище: Отец. Но кому-то такое прозвище может показаться смешным, – Тьёдар больно щелкнул Тови по носу. – А верегельд платить за всех весельчаков – разорительное дело.