Краткая заминка шелест молнии, фольги и несильный нажим на границе нижнего белья дабы отодвинуть край и скользнуть внутрь сначала пальцами проверяя готовность, а после наполняя собой, медленно, заставляя едва не взвыть. Пауза, губы по губам, дыхание в унисон и удар за ударом, наращивая темп и ток прокатился под кожей, окуная в безумие уже с головой. Заставляя не обращать внимания на предметы, что падали со стола от наших движений.

– Сильней, – опаляя губы, впиваясь безотчетно ногтями в его плечи, сгорая. Хотелось сильнее, быстрее и чтобы не останавливался, адская жажда. – Еще, – снова сорвалось на выдохе и его руки скользнули по бедрам, разводя их шире и толчок до упора, срывая громкий стон, следом еще один и еще, рождая легкое онемение внизу живота смешанное с жаром, до нехватки воздуха в легких. Накрыло. Опаляя изнутри, порвало разум и ударило по взведенным, звенящим от напряжения нервам, взрывом в кровь, сладкой судорогой мышц. С немым криком, застрявшим в горле. Нагнал почти сразу же с хриплым выдохом, крепко сжимая меня в своих руках.

Наше частое дыхание смешивалось, в теле приятная слабость позабытая, сладкая, пьянящая, не отпускающая разум, не дающая мыслить трезво и рационально. Выскользнул, снимая защиту и выбрасывая в мусорное ведро, что бы в следующую секунду скользнуть нежным поцелуем по губам, касаясь пальцами лица, лбом ко лбу и глаза темнее мрака с пылающим на дне хаосом. И по мне ударило наотмашь, не только от проявленной нежности, ставшей для меня дефицитом, но и от возникших в голове мыслей. Мурашками под кожу, до потерянного вдоха. В таких влюбляются на всю жизнь, ради таких на плаху идут, потому что по-другому нельзя, такие как он не оставляют выбора. Мне жаль его любовниц, ибо это игла, с которой не слезть самостоятельно. Обхватил лицо двумя ладонями, и поцелуй уже глубже, медленный, пробирающий. « Из огня, да в полымя, Оль, ты такая дура» тихим шепотом мысленно про себя, но отвечая на его поцелуй.

– Поехали ко мне, – произносит Усманов, когда мы выходим за двери бизнес центра, улыбаюсь, поворачиваясь в его руках. И закусив губу, отрицательно веду головой, отступая назад, выскальзывая из кольца его рук, направляясь к подъехавшему такси. Ибо искушение было сильно. Он же идет следом, понимая, что настаивать бесполезно, потому как свой ответ я дала еще в его кабинете и менять его не стану, он открывает мне дверь, помогая сесть в салон.

– Усманов, – произношу, опустив стекло, – все соглашаются?

– 99%

– Ты помнишь их имена? – улыбка становится шире и он смеется, понимая, что мы оба знаем ответ. – Я завтра к десяти приеду, если получится, то раньше, – произношу улыбаясь.

– Я помню, – кивает, я поднимаю стекло, и водитель трогает машину с места.

А в семь утра темный Лексус стоял уже в моем дворе. Я с чашкой кофе и сигаретой вышла на балкон и тут же наткнулась взглядом на знакомый автомобиль. Ну и как мне это объяснить маме? «Нет мам, Оля не дура, мы просто тр*хаемся». Бл*ть.

«Не спится? Доброе утро», пишу сообщение и нажимаю отправить.

«Я обещал отвезти. Доброе утро!»

«Вызову такси, так будет спокойней для мамы»

«Просто скажи, что я таксист»

«Серьезно? Она может и не разбирается в тачках, но зная своих еб*нутых дочерей, чувствует все на раз».

– Оль, ты завтракать будешь? – тут же раздался голос мамы из комнаты.

– Нет мам, спасибо, – произнесла, допивая кофе и туша недокуренную сигарету.

Но Усманов не уехал, а вызванное мной такси как назло опаздывало, мы уже спустились с мамой к подъезду, а машины все не было, зато темный Лексус Усманова тут же зашуршал колесами и подполз ближе.

– Вячеслав, – произнес, представляясь маме, с обворожительной улыбкой, выходя из машины.

– Мария Александровна, – мама немного смутилась и бросила вопросительный взгляд в мою сторону.

– Приятно познакомиться, – Усманов галантно открыл перед ней пассажирскую дверь и, дождавшись, чтобы она удобно устроилась в салоне автомобиля, закрыл дверь и в наглую привлек меня к себе, неожиданно запечатлев короткий поцелуй на моих губах. Напрочь игнорируя мой недовольный взгляд.

– Ты переходишь все границы, – прошипела отстраняясь.

– Да, ладно тебе. Кажется, мы вчера уже определились с этим вопросом.

– Секс не повод для знакомства. Слышал? Вот и у нас так же. Потр*хались и потр*хались, не предавай этому особый экзистенциальный смысл, – но мои слова вызвали лишь широкую улыбку Чеширского кота, которая загадочно расползлась на его лице.

– Оль, а кто этот мужчина? – спросила мама, когда мы входили в приемный покой клиники. Усманов же остался в машине на парковке дожидаться меня.

– Знакомый мам.

– Такой же, как Влад? – я повернулась, встречаясь с ее встревоженным взглядом.

– Нет. Точно нет, – стараясь предать своим словам максимальную уверенность, которой и в помине не было на самом деле.

– Иногда, я переживаю за тебя больше чем за Алинку. Она из тех, кто подстраивается ради собственной выгоды, такие устраиваются в жизни лучше. А у тебя характер, амбиции, принципы, а вместе с твоим умом дочь, это создает трудности.

– Мам…

– Будь осторожна, пожалуйста.

– Конечно,– я взяла за руку и сжала своими похолодевшими пальцами. Знала бы ты мам, как на самом деле обстоят дела, не произносила бы этих слов. Нет во мне уже ни честности, ни амбиций, ни стремления к правде, я такая же, как все, а то и хуже. Когда осознаешь, что в этой жизни справедливости нет, то выбора всего два либо продолжать переть против танка заранее зная, что тебя похоронит под его гусеницами, либо принять правила игры, стараясь выжить любой ценой. Я выбрала второе, ибо я не святая и ради своей семьи и в ад спущусь если понадобится.

Когда маму увела в палату медсестра, я еще раз переговорила с врачом и наконец, покинула клинику. Вышла на крыльцо и, игнорируя знак «курение запрещено», вытащила из пачки сигарету. Набирая ответ на сообщение от Алинки. Ее выписывали завтра домой.

«Узнай у врача примерное время выписки, что бы я могла тебя забрать»

«Сказали утром, после обхода, но я еще раз уточню. Как мама?»

«Положили в клинику. Послезавтра операция».

«Я могу тебе позвонить сейчас?»

«Я сейчас на работе, наберу вечером сама, все расскажу»

«Хорошо» – заблокировав экран телефона, запихнула в карман, глубже затягиваясь сигаретой. Злость на нее так и не прошла, она просто смешалась с жалостью, с толикой сочувствия, осела на дно под тонной всех остальных проблем, но не ушла. Не будь моя сестра такой идиоткой, все могло быть по-другому.

– Все хорошо? – раздался, справа голос Усманова, я даже не заметила, как он подошел.

– Да. Послезавтра операция.