Капитан Воробьев со своим постоянным молчаливым напарником сержантом Криворучко, выполняя очередное поручение Павла Антоновича, неторопливо катил за зеленым «Москвичом», сохраняя при этом постоянную дистанцию и не стараясь быть незамеченным. Подобное «сопровождение», знал он, всегда очень нервирует водителя и заставляет его помимо воли совершать ошибки. Что и требовалось. Такая возможность предоставилась на повороте с Русаковской улицы на Маленковскую: «Москвич» махнул налево под желтый. В общем, конечно, особого нарушения тут не было, встречный поток был довольно далеко, но Воробьеву этого показалось достаточно. Тем более что и дом нарушителя уже буквально в двух шагах, свернет во двор – и, считай, ушел.

Быстрым рывком «Жигули» опередили «Москвич» и прижали его к обочине. Капитан неторопливо вылез из машины, враскачку пошел к нарушителю, остановился возле дверцы водителя и, приложив ладонь к козырьку фуражки, небрежно бросил:

– Капэтэ бра-брав, почему нарушаете?

– Что? – изумился молодой парень, сидевший за рулем. – Я ничего не нарушил. А вот почему вы все время следуете за мной? Я вас еще на Мясницкой засек. Что вам от меня угодно?

– Вон какой наблюдательный! – протянул капитан. – Права, пожалуйста. И попрошу выйти из машины. Так, с кем же мы на этот раз имеем дело? – Тон у него был явно издевательский. – Комаров Валерий Ильич, – читал он текст на пластиковой карте водительских прав, подсвечивая себе фонариком, поскольку стало уже довольно темно, а фонари на Маленковской, как обычно, не горели. – Год рождения – шестьдесят шестой, место жительства – Москва. Так. А почему ездите в нетрезвом виде?

– Я? – возмутился Валерий. – Да я за рулем еще ни разу!…

– Вот именно! – перебил его со смешком капитан. – В трезвом виде… А вот мы возьмем да проверим.

– Можете делать любой анализ!

– Понадобится, сделаем и любой. А что это у вас в машине?

Капитан открыл заднюю дверцу и показал на две пустые винные бутылки, торчащие из кармашка чехла.

– Я же говорю: мы ехали с похорон, а в Москве нормальному человеку, если он не жулик, и посидеть, помянуть негде. Вот женщины и выпили сухого вина. Да что я рассказываю, вы ж сами должны были все видеть. Скажете, вру? Можете спросить свидетелей.

– Пройдемте в патрульную машину, – сказал капитан и, открыв в своем «жигуленке» переднюю дверцу справа, предложил Валерию сесть. Все было бы предельно вежливо, если бы не мерзкий, издевательский тон голоса гаишника и не его злые маленькие глаза-буравчики.

Сержант из-за руля переместился на заднее сиденье, капитан сел на его место, перегнулся к Валерию и, открыв бардачок, стал там шарить. Валерий даже слегка вжался в спинку, чтобы ему не мешать. А дальше все случилось, будто в каком-то кошмарном сне. Сержант резко закинул назад голову Валерия, капитан всем телом навалился на него, схватив за руки, а в рот ему, кровеня губы, засунули бутылочное горлышко, откуда хлынул, обжигая губы, рот, глаза, поток водки. Валерий дергался, задыхаясь, захлебываясь, но железные руки держали его до тех пор, пока бутылка не опустела.

Наконец мучители отпустили его, и Валерий, зарычав в бессильной ярости, сунулся к капитану, но его остановил и отключил сознание сильный удар возле левого уха. Сержант врезал ему рукояткой «макарова».

– Ну вот и порядок, – пряча пистолет в кобуру, заключил сержант. – Ишь какой бойкий выискался… Чего будем делать?

– Хорошо ты его, однако, – заметил капитан. – Сейчас приведем в чувство. – И он стал трясти Валерия, пока тот не разлепил ничего не видящие глаза.

Капитан с усмешкой наблюдал на ним.

– Ну, давай, приходи в себя, не притворяйся, алкаш… Ах, ё! – только и успел выкрикнуть он, как из горла Валерия вырвался поток блевотины, который вмиг уделал обоих гаишников – с ног до головы…

Его доставили в отделение милиции, тут же, рядом, на Гастелло, и, так и не пришедшего в сознание, засунули в клетку-камеру к трем бомжам, собиравшимся было переночевать в подъезде дома, где находится универсам «Сокольники».

Дежурный зафиксировал доставку грязного, заблеванного алкаша, у которого, к слову, не оказалось никаких документов. Но главное было даже не в этом: от патрульных, поднявших его, как они сообщили, из лужи возле входа в указанный универсам, несло словно из общественного сортира или мусорного бачка. Когда он, интересно, успел их-то так отделать? Тут же два шага. Но все свои сомнения дежурный решил оставить при себе. Капитан Воробьев был хорошо известен в округе как быстро поднимающийся кадр, имеющий где-то в верхах мохнатую лапу. Проводить сейчас медицинскую экспертизу дежурный не счел необходимым, нужды не было: от «клиента» так несло, будто он сутки не просыхал. Какая там еще степень опьянения! Ну что ж, кажется, все ясно. Тем более что доставленный алкаш не только не вязал лыка, но даже не мог передвигаться самостоятельно.

Наконец гаишники ушли, и дежурный, преодолев естественную брезгливость, решил посмотреть, что с алкашом, уж больно видик у него страшноватенький, такой еще загнется в камере, и потом ты же виноватым окажешься, а на хрена попу гармонь? Дежурный попробовал нащупать пульс на грязной руке, но счел за лучшее тут же вызвать неотложку из Остроумовской больницы, что находилась рядом, на Стромынке.

Врач неотложки, быстро осмотрев так и не пришедшего в чувство алкаша, увидел «черные очки» и кровотечение из уха. И сразу поставил диагноз: перелом основания черепа. Возможно, так называемая пьяная травма. Шел пьяный, поскользнулся, треснулся с размаху о фонарную, к примеру, тумбу… вон, и след от удара за ухом.

На немой как бы вопрос дежурного милиционера врач лишь пожал плечами:

– Кандидат в покойники… – и развел руками. – Давайте грузить. Только осторожнее, вдруг повезет…

Странно, думал между тем дежурный, вид у несчастного совсем не алкашный. Что же случилось? Впрочем, пусть теперь ломает голову начальство. Но один вопрос продолжал тревожить занозой: с чего это вдруг гаишники доставили в отделение алкаша? Из каких таких добрых побуждений? Совсем непонятно…

Поздно вечером, словно вспугнутая непонятным предчувствием чего-то ужасного, Лариса позвонила Валерию домой. Ей вдруг показалось, что и расстались сегодня они как-то не так, и вроде она, сама того не желая, обидела молодого человека, влюбленного в нее. Но подняла она телефонную трубку не от раскаяния, а от неожиданного ощущения наваливающейся на них страшной беды.

Мама Валерия, Полина Егоровна, сразу узнав Ларису, не проявила никакого волнения, разве что удивилась: а разве Валера не у нее? Лариса почувствовала, как отчаянно заколотилось сердце. Она сказала, что Валерий уехал еще засветло. Ну не так чтоб совсем уж днем, но все-таки… Полина Егоровна тут же начала вслух вспоминать, к кому бы мог заехать ее непутевый сын. Но выходило так, что, судя по его настроению, он мог возвращаться только домой. Лариса, уже успевшая нафантазировать себе самое худшее, постаралась тем не менее убедить старую женщину, что наверное что-нибудь случилось с машиной. Такое бывает. И Валерий с минуты на минуту должен перезвонить. Кстати, и с телефонными жетонами нынче тоже напряженка. Поэтому не стоит волноваться, а надо просто немного подождать. Но сама девушка чувствовала, как под ее ногами будто медленно и неумолимо разваливается земля, раскрываясь бездонной черной пропастью…