заняться? — спросил Яннис после того, как она доела свой омлет до последней крошки и не спеша ела йогурт с медом. — Вернуться в постель и провести там весь день?

Она вздохнула, с трудом удержавшись, чтобы не прижаться к нему и не поцеловать его. Хотя ей казалось, что его предложение правильно и она изнывала по его ласкам, ей необходимо чувствовать под ногами твердую почву. Не стоит слишком быстро сдаваться и выпускать чувства на волю.

Зазвонил его телефон, лежащий на краю стола.

Он закатил глаза и протянул за ним руку. Посмотрел на экран и нахмурился.

— Это Андреас. Придется ответить.

Откинувшись на спинку, он сразу же углубился в разговор с братом. Судя по тому, как потемнели его глаза и изменился голос, Керен поняла: снова плохие новости.

— Что случилось? — спросила она, когда он нажал отбой.

Яннис потер подбородок.

— Один потенциальный клиент, с которым мы готовились заключить контракт, решил обратиться не к нам, а к Хультам.

Сердце у нее екнуло. Два клиента за два дня! Насколько она знала, беспрецедентный случай.

— Мне жаль.

Он мрачно кивнул и, подняв голову, глубоко вздохнул.

— Они объяснили причину?

— Я пропустил встречу с ними.

Керен широко раскрыла глаза. Такое совсем не похоже на Янниса. Он терпеть не мог задержек и всегда был пунктуален до последней степени.

— Когда?

— Не важно.

Он покачал головой, снова глубоко вздохнул и повернулся к ней. Когда их взгляды встретились, она снова заметила в его глазах чувственный блеск. Повернувшись так, что их колени соприкоснулись, Яннис схватил ее за бедра и молниеносно усадил к себе на колени. Керен опомнилась, лишь сообразив, что оседлала его. Сквозь кружевные трусики она чувствовала, как растет его возбуждение; ее дыхание тоже участилось.

— Хочу тебя, и немедленно! Давай вернемся в постель, — прошептал он.

Внутри у нее разгорался пожар. Она обвила его шею руками и куснула за мочку уха. Он крепко прижал жену к себе, встал, подхватил на руки и понес прямо в спальню.

Керен, расслабленная и пресыщенная, лежала в ванне, положив голову на бортик. Уже очень давно она не испытывала такого удовольствия.

— О чем ты думаешь? — как бы между прочим спросил Яннис.

Они удобно устроились, как всегда, если вместе принимали ванну. Они сидели лицом друг к другу, Яннис согнул ноги, его лодыжки упирались ей в талию. Керен вытянула ноги во всю длину, положив ступни ему на грудь.

Не открывая глаз, она безмятежно ответила:

— Что молчание — золото.

— Ты не думаешь о том, как тебе хочется сюда вернуться?

— Спасибо, мне и так хорошо.

— Даже ради такого?

Она открыла один глаз.

Его возбужденная плоть поднималась из пены.

— Хочешь поиграть? — спросил он, глядя на нее пламенным взглядом.

— Разве мама не учила тебя, что, если слишком много играешь с чем-то, оно рано или поздно разбивается?

Он лукаво улыбнулся:

— С каких пор я слушаю свою маму?

— Кстати, о твоей маме…

— Неужели нам сейчас надо о ней говорить?

— Ты говорил, Джини Легар сегодня придет на благотворительный вечер, который устраивает твоя мама?

— Да, насколько мне известно. А что?

— По-моему, тебе следует туда пойти.

— Ты что, издеваешься? — Яннис удивленно поднял брови.

— Ты должен там быть.

— Андреас со всем справится, — отмахнулся он, но Керен успела заметить, как сверкнули его глаза.

— Не так хорошо, как ты. У тебя более острый ум.

— Я тебя не оставлю, — возразил он.

— Тогда возьми меня с собой.

— Вот теперь я точно знаю, что ты издеваешься.

— Вовсе нет.

— И ты пойдешь?

Она пожала плечами:

— Дело-то важное. Если бы ты не держал меня в заточении, ты бы сейчас уже был в Афинах.

Глаза у него снова сверкнули, и торпеда вынырнула из пены.

— Я держу тебя в заточении? Вот, значит, как?

— Разве что не в наручниках.

— Кстати, где-то завалялись наши старые наручники. Я могу…

Она ткнула его в грудь мыском ноги:

— Перестань менять тему. Мы поедем в Афины или нет?

— Я бы лучше приковал тебя наручниками к кровати. Тогда ты не уплывешь в понедельник.

— Может, к понедельнику я и не захочу уплывать.

Лицо у него сразу помрачнело. Веселье и чувственность ушли из глаз, их сменила страсть, которая прожигала ее насквозь.

Повинуясь порыву, Керен подалась вперед. Вода плеснула со всех сторон, когда она взобралась на него и обхватила ладонями его щеки.

Не в первый раз она представила, как тонет в его голубых глазах.

— Яннис, я еще не разобралась в себе, понимаешь? — тихо сказала она. — Всего день назад я не хотела иметь с тобой ничего общего, но ты дотрагиваешься до меня, и я превращаюсь в желе, и у меня голова идет кругом. Возможно, на мои суждения влияет только секс… Словом, ничего не буду обещать. Мы не можем вернуться в прошлое. Я не могу жить в запертой клетке.

Кроме того, она не знала, может ли простить его за то, что он искал эмоциональное утешение с другой… или забыть его злобу после того, как она решила уйти.

— Знаю, — прошептал он, наматывая прядь ее волос на палец. — Мы потеряли Софию…

Керен быстро приложила палец к его губам и покачала головой. Нет! Не сейчас. Не так.

Он стиснул челюсти. Посмотрел ей в глаза, как будто что-то искал, но потом его лицо смягчилось, а губы изогнулись в сокрушенной улыбке, и он кивнул в знак того, что понимает.

Она даже не сознавала, как напряжены ее плечи, пока они не расслабились и она не прижалась губами к его губам.

Никто не понимал ее так хорошо, как Яннис.

Поцелуй сделался более глубоким и страстным. Как ей нравился темный привкус их поцелуев! Судя по всему, ему тоже нравился вкус ее поцелуев. С ним она впервые поцеловалась по-настоящему. Тогда она подумала, что взорвется от чувственного возбуждения, но понятия не имела о других, еще более сильных и острых, ощущениях, которые он пробудит в ней. Рядом с ним она превращалась в ходячую и говорящую ракету, готовую улететь в небо.

Гладя ее ладонями по щекам, Яннис осторожно отодвинул от себя ее лицо и заглянул ей в глаза:

— Клянусь, больше я никогда не буду запирать тебя в клетку.

Она вздохнула. Очень хотелось ему верить, но обещания, данные в порыве страсти, быстро улетучиваются. То же самое было у них прежде, и они все потеряли.

И все же, глядя в глаза, переполненные чувствами, в которых участвовало не только желание, она невольно смягчилась. Сердце снова расширилось, и в нем забрезжило то, чего