Оксана натолкнулась на него, когда возвращалась из магазина.Наклонилась, тронула за лицо, да тут же руку отдернула – кожа была не простогорячей, а огненной. Легко подняв исхудавшего Габриеля на руки, Оксана внеслаего в дом. Уложила на кровать. Укрыла. И пошла за фельдшером.

Выздоравливал Габриель долго и мучительно. Но все жевыкарабкался. Все то время, что он хворал, Оксана ухаживала за ним. Когда жеГабриель выздоровел окончательно и собрался покинуть ее дом, она сказала:

– Если все еще хочешь быть со мной, оставайся!

– Хочу, – ответил он. – Если вы, конечно, неиз милости это предлагаете…

Она улыбнулась и покачала головой. В тот день Габриельпочувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

С Оксаной Габриелю было очень хорошо. Поверив в егоискренность, измучившаяся от любовных разочарований женщина окружила парнязаботой и вниманием. Она угождала ему во всем. И многим жертвовала. Например,отказалась от привычных поездок в город, где с давней подружкой, такой женеприкаянной, только живущей с матерью, а не с ребенком, они ходили поресторанам и кино. Совсем перестала краситься (Габриель обожал ее естественнуюкрасоту). И умерила свои сексуальные аппетиты. Будучи женщиной страстной иболее чем раскованной, с Габриелем она вела себя в постели как девственница.Потому что знала о его ханжеском отношении к сексу. По его мнению, заниматьсялюбовью было допустимо в одной позе и не чаще двух раз в месяц. Если больше –это невоздержанность, а с «излишествами» – извращение.

Однако это не помешало Оксане забеременеть. Когда Габриельузнал, что она ждет ребенка, был несколько ошарашен. Как-то не задумывался оннад тем, что от двухминутных соприкосновений телами могут родиться дети. ЗатоОксана была на седьмом небе! Она всегда мечтала иметь большую семью, а туттакое счастье – ребеночек от любимого мужчины. И пусть мужчина еще сам дите,помощник из него никакой, денег еле-еле хватает на троих (Оксана вязала надому), а дочка еще и ходить не начала, все это не важно, главное – у них будетнастоящая семья!

Беременность протекала тяжело. Оксана мучилась болями вживоте и очень быстро уставала. А тут еще Кира начала ползать, и за ней нуженбыл пригляд. Поручить это Габриелю Оксана не могла, зная, что, когда онпогружается в задумчивое состояние, вокруг может происходить что угодно, хотьпожар, он этого не заметит.

Последние месяцы дались ей особенно тяжело. Боли сталиневыносимыми. Оксана даже кричала ночами, будя Габриеля и дочь, которая тут жепринималась плакать и не успокаивалась до утра.

Роды начались раньше срока, но прошли довольно хорошо. Насвет появилась еще одна девочка. Оксана назвала ее Леночкой. Габриель был непротив. Вернее, ему было все равно. Он не проявлял к дочери особого интереса.Для него существовала одна Оксана, его волновало ее самочувствие, а Ленавызвала лишь мимолетное любопытство.

Боли в животе после родов у Оксаны не прошли, а стали дажесильнее. Пришлось обратиться к врачу. Тот, сделав обследование, пришел внедоумение, как женщина с раком желудка в последней стадии смогла вынестибеременность и роды. Да уже то, что она все еще жива, поразительный факт! Притаком количестве метастаз другие давно отправились бы к праотцам.

О диагнозе врач решил больной не сообщать, сказать только еесожителю, пареньку странноватому, но по-собачьи преданному своей женщине.Услышав о том, что Оксана умирает, Габриель чуть не умер сам от горя. Он непредставлял, как будет жить без нее. Ему только двадцать один, вся жизньвпереди, и как все эти десятилетия существовать без человека, который стал дажене твоей половинкой, а растворился в тебе, растекся по венам, заполнил собойкаждую клеточку?

Умирать Оксану отправили из больницы домой. Габриельухаживал за ней, как когда-то за Ириной Михайловной, и точно так же неотрывноследил за ее лицом. Только тогда он с нетерпением ждал, когда на нем появитсяпечать смерти, а теперь – с ужасом…

Оксана угасала на глазах. Габриель колол ей морфий, чтобыизбавить от мук, и почти все время она спала. Девочки тоже – он подмешивал им вводу димедрол, чтобы они своими криками не тревожили мать.

Умерла Оксана в полночь. В их доме висели часы с боем. Когдаони начали отсчитывать удары, Оксана еще была жива, а когда закончили, ее ужене стало…

Габриель долго сидел возле кровати, держа любимую за руку.До тех пор, пока она не стала коченеть. Тогда Габриель взял Оксану на руки ивынес из дома. Стояла зима. В поселке в это время года ночами никто на улицуноса не показывал, но Габриелю казалось, что люди просто-напросто вымерли и оностался один-одинешенек на всем белом свете…

Достигнув моря, Габриель не остановился. Он прошел несколькошагов вперед. Вода была ледяной, но он не ощущал ничего, кроме внутренней боли.Войдя в воду по пояс, Габриель осторожно опустил тело Оксаны в волны. А кактолько над ним сомкнулись темные воды, развернулся и пошел к берегу.

Дома Габриель переоделся в сухое и теплое: постепенно онначал ощущать холод. Лучше всего его грел свитер, связанный Оксаной. А ещеноски из собачьей шерсти. Он натянул их, сунул ноги в кеды. Те сразу жетреснули, но Габриель этого не заметил. Как и того, что свитер надет наизнанку,а тренировочные штаны задом наперед.

Согрев себе чаю и выпив его одним махом (сжег всю ротовуюполость), он собрал свои вещи, взял паспорт, все имеющиеся в наличии деньги ипокинул дом. О девочках он даже не вспомнил. Только спустя несколько дней,когда уже был в Москве, промелькнуло что-то похожее на беспокойство – как онитам одни? – но тут же забылось…

А девочки…

Кира и Лена, полуторагодовалая и месячная, умерли от голода.

Обессиленные, одурманенные димедролом, они не могли громкоплакать. Только хныкали. Да и то поначалу. Потом впали в забытье и тихоскончались…

Митрофан уселся за стол и, воровато покосившись на дверь,вытащил из сумки промасленный бумажный пакет. Сунув туда руку, достал пятьбутербродов с копченым салом. Пахли они одуряюще, и у Митрофана во рту сразу жеобразовалась слюна. Сглотнув ее, он прикрыл бутерброды салфеткой и сталготовить себе чай.

Когда вода согрелась, Митрофан сыпанул в стакан ромашки, но,немного подумав, вышвырнул ее в помойное ведро. В столе у него с давних временлежала банка растворимого кофе (кто-то притащил в качестве презента), вот ее-тоГолушко и достал. Открыл. Зачерпнул полную ложку гранул и высыпал на дностакана. Затем добавил в кофе три куска сахара, сгущенки и залил все кипятком.Помешав, с наслаждением втянул носом ароматный пар и сделал глоток…

– Божественно, – прошептал Митрофан. Затем откусилот бутерброда добрую треть и счастливо зажмурился. Однако насладиться «чудныммгновеньем» Голушко не дали. Буквально в следующую секунду он услышал: