Базиль послушно протянул телефон Марго.

– Я точно уверена, Митя, – затараторила та втрубку. – Она сама мне говорила, что не принимает снотворного…

– Отлично! – оборвал ее Митрофан, употребивсовершенно неуместное слово. Услышав его, Марго растерялась и переспросила:

– Отлично? А что тут хорошего?

– Теперь ты веришь, что в доме отдыха творится что-тонехорошее? И я имею в виду не череду самоубийств, а ряд инсценированных под нихтяжких преступлений, карающихся по статье сто пятой?..

– Да, да, да, – быстро согласилась с ним Марго, накоторую цитирование Уголовного кодекса нагоняло страшную тоску.

– Вот я и говорю – отлично! Значит, ты больше не будешьупираться и поедешь домой.

– Ах вот ты о чем! – Марго тяжко вздохнула. –Ну хорошо, Митя, я уеду…

– Аллилуйя! – возопил он. – Тогда идисобирать вещи…

– Хорошо, – покорно выдохнула Марго и, передавтрубку Базилю, побрела к своему бунгало.

Он все видел. И то, как Магдалина подходила к бунгалососедки, и как стучала в дверь, и как, не дождавшись ответа, звонила потелефону, а потом ждала отца мужа, и как тот забирался через балкон в дом…

«Прыткий старикан, – усмехнулся про себяГабриель. – Совершать подобное «восхождение» не всякий молодой рискнул бы,а этому все нипочем…»

Следить за развитием событий Габриель не стал, и так знал,что будет дальше. Вместо этого поспешил в столовую, чтобы успеть позавтракатьдо того, как поднимется буча. Пока шел, по привычке вспоминал былое, и делалэто с удовольствием…

Вернувшись из Крыма, восстанавливаться в институте Габриельне стал. Желание учиться исчезло безвозвратно. Он забрал документы в деканате,выписался из общежития и… всерьез призадумался.

Габриель не знал, как жить дальше. Где – тоже не знал. Не наморе, это точно. Там все будет напоминать об Оксане, и этих мук егоисстрадавшаяся душа не выдержит. Домой возвращаться нельзя (заберут в армию),да и незачем – «проклятое место» никаких эмоций, кроме отвращения, не вызывало.

Решил в итоге поехать в Подмосковье. Где есть милыедеревеньки с гостеприимными жителями, не требующими за постой много денег.Вообще-то у Габриеля денег не было совсем. Нисколечко. Так что он сел в вагонзайцем.

Это была последняя вечерняя электричка, и народу в ней былоочень мало. В вагоне, где ехал Габриель, сидела всего одна пассажирка, женщиналет сорока пяти, дородная, очень добротно одетая. На ней была шуба из кусочковнорки, красивая песцовая шапка, замшевые сапоги. Но главное, в сумке, которуюона держала на коленях, похоже, были деньги. Естественно, Габриель не былуверен в этом стопроцентно – через дерматин он видеть не мог, но судя по ееповедению… Женщина так трепетно прижимала к себе свой ридикюль, так вздрагивалаот каждого хлопка двери, так нетерпеливо поглядывала за окно…

Когда она приготовилась выходить, Габриель тоже встал. Оннаправился в тамбур вслед за ней, и стоило ей шагнуть туда, как Габриельналетел на нее сзади, схватил за шею и стал душить. Женщина пыталась вырваться…Или закричать… Но пальцы Габриеля смыкались на ее горле все сильнее и сильнее…

Женщина обмякла. Габриель опустил ее на грязный пол тамбура,а сумочку (ее она выронила) поднял. Сунув ридикюль за пазуху, он перешел вдругой вагон и, когда электричка остановилась, шагнул на платформу. Кроме него,на этом полустанке больше никто не выходил. Зато один встречающий имелся. Стоялв начале платформы, курил. Габриель сразу понял, кого именно он ожидает, изанервничал. Однако в руки себя взял за секунду. А еще через одну спрыгнул с платформыи, быстро пробежав под поездом, нырнул за станционный домишко. Мужчина,встречающий его жертву, маневра Габриеля не заметил. Ему было не до того –сначала он высматривал жену, затем бежал по платформе, заглядывая в тамбуры. Донужного вагона он не добежал. Машинист не стал ждать, когда какой-тоненормальный достигнет конца состава, и закрыл двери. Электричка тронулась,набрала скорость и скрылась из виду.

Труп женщины нашли только утром. Вообще-то на конечныхостановках было принято осматривать состав, но в этот раз кто-то наплевал насвои обязанности, и электричку загнали в депо без проверки. Так что телопролежало в тамбуре всю ночь, и обнаружили его вошедшие на первой остановкепассажиры. Обо всем этом Габриель узнал из районной газеты и не испытал никакихэмоций: ни сожаления, ни страха. Убийство оказалось делом легким и не оставилона душе ран. А постоянная боязнь наказания была мифом. Габриель, по крайнеймере, спал спокойно и по улицам ходил не таясь. Если его вычислят, он простонападет на милиционера, и тот его застрелит…

Тогда он не страшился только сумы и смерти, а вот тюрьмыхотел избежать любой ценой!

В ридикюле денег оказалось не так много, как Габриель думал.Однако их хватило на то, чтобы снять дом на полгода и жить, не думая о хлебе насущном.Зимуя в деревне, Габриель прочел много книг. Человек, сдавший ему дом, былректором московского вуза, и библиотека на его даче оказалась богатой. Особенномного было литературы философской и религиозной. Габриель от нечего делатьпрочел все книги, имеющиеся в наличии. Философия его не вдохновила (он решил,что ею увлекаются только рефлексирующие особы, не способные ни на какиеосмысленные действия), а вот книги о религии его не оставили равнодушным.Проштудировав их и переварив полученную информацию, он сделал вывод, что бог –един и любит всех без исключения (а не только тех, кто в него верит). А токак-то несправедливо выходит: дашь – на дашь! Поверь в меня, и я тебя спасу! Аесли не веришь, то катись в ад?.. Нет, это неправильно, значит – всемилостивыйгосподь не может рассуждать так же, как все эти церковные теоретики… Кто они?Заблуждающиеся смертные… А он – высшее существо!

И о грехах смертных у Габриеля тоже сложилось свое мнение. Ионо шло вразрез с принятым. Взять хотя бы две известные заповеди: «не убий»,«не укради». Разве можно так категорично? И есть лишь одна оговорка: грешитьможно, главное – каяться. Покаялся – в рай попадешь. Нет – в ад. По разумениюГабриеля, это было страшной глупостью. Если украл, чтоб не умереть с голоду, аубил, защищая близкого или избавляя от мук, это не грех. Так что каяться всодеянном совершенно не нужно! Он, например, нисколько не сожалел о том, чтопомог умереть старухе, у которой снимал комнату. Что за жизнь у нее была?Валялась в кровати да болями мучилась! А благодаря Габриелю быстрее на небесапопала, разве плохо? Но вот женщину в электричке не надо было убивать. Онтеперь это понимал. Не по-божески это. Лишать человека жизни ради выгодынельзя… Никак нельзя! «И больше не буду, – решил Габриель. – Никогда!»

Главное же – он понял, что хочет служить богу. Но вопрос –как? Габриель пару раз приходил в храм ближайшего села, смотрел, внимал,молился… Но как-то не проникся… Возможно, из-за того, что примера перед глазамине имелось стоящего. Батюшка был выпивоха и лентяй. Матушка его своих детишекремнем порола. А те бабки, что били поклоны у икон, на праведниц также нетянули. Отстояв службу, выходили за порог церкви и вели себя столь некрасиво(ругались на нищих, препирались между собой, злобно кричали на тех, кто мешалим забраться в автобус), что Габриелю было противно на них смотреть….