Ощутить «прелести» жизни в открытом поле нам не довелось, чему мы ничуть не огорчились. «Нарисовавшийся» через пару часов Весна подал команду собираться. До Радужного пришлось, меся грязь пополам со снегом, тащиться пешком. Хорошо, что хоть боеприпасы и шмотки удалось пристроить в УАЗик, неизвестно откуда добытый майором.

Жилье определили в относительно целом одноэтажном здании. Судя по всему, раньше в нем находилась какая-то контора. Из машины помимо своего барахла извлекли печку-буржуйку и целую стопку синтетических мешков. Для обустройства пришлось основательно потрудиться. Разбитые оконные рамы выворотили с помощью лома и, как говорят в таких случаях, какой-то матери. Лопатой старательно ковыряли подмерзлую землю, забрасывали ее в мешки и, перевязав горловины, укладывали в освободившиеся проемы.

Как только в помещениях прекратил гулять ветер, стало относительно тепло, темно только. Электричество отсутствует. Проблему решили фонари а-ля «летучая мышь», раздобытые майором. Дров, естественно, нам никто не заготовил. Вместо них на топливо пошли мебель и доски пола. Оторвав столешницы, бросили на пол возле стен. Поверх них — спальные мешки. Оружие, почистив, поставили в изголовье рядом с рюкзаками, чтобы всегда было под рукой.

Весна появился только под вечер. Обступили его, расспрашивая про обстановку. Охарактеризовал он ее всего двумя словами:

— Задница!.. Полная…

— А если подробнее? — поинтересовался я.

— Несколько батальонов «духи» зажали в районе железнодорожного вокзала. В городе очаговые бои. Где наши, а где «чехи», никто толком не знает. Управление войсками практически потеряно. Танков и БМП боевики сожгли море. Артиллерия долбит неизвестно куда… Да, чуть не забыл! У снайперов тактика: сначала ранят какого-нибудь бойца, обычно в ногу. Тот, естественно, орет благим матом. Когда его пытаются вытащить, ранят спасающих, стараясь вытянуть из-за укрытий как можно больше народа. А потом добивают. Поэтому если доведется с таким столкнуться, под прикрытием огня раненого на ходу хватайте за лямку «броника» и тащите бегом, не останавливаясь. Умрет от болевого шока — значит судьба такая, но шансы на спасение возрастают, как и вероятность уцелеть самому.

— Нам-то что делать? — спросил Сергей.

— Пока отдыхать. Ночью заступаете на усиление постов на подступах к Радужному. Задачи после нарежут.

Новый год встретили в окопах. В городе продолжается бой. То тут, то там на окраине Грозного вспыхивают взрывы. Доносятся ослабленные расстоянием звуки очередей. Одиночные выстрелы просто теряются в общем звуковом фоне. Ветер пронизывает до костей. В районе двух часов внезапно вспыхнула близкая ожесточенная стрельба, пули градом заколотили по брустверу. «Духи»?

Ничего подобного! Занимающие неподалеку позиции мотострелки с какого-то хрена лупят во все стороны. Целый час с Гномом, Пулей и Кошмаром подбираемся к их наспех отрытым окопам. Наконец, удается где короткими перебежками, а чаще ползком, подкрасться на бросок гранаты.

В ответ на окрик Сереги, лежащего в воронке, огонь в его сторону только усилился. Преодолевая противный липкий страх, резким броском пролетаю расстояние от своего укрытия до ближайшей воронки, свалившись прямо на скорчившегося на ее дне, лежащего на спине бойца, выбив из трясущихся рук направленный в мою сторону автомат.

Мертвенно-бледное в мерцающем свете подвешенной минометчиками «люстры» лицо искажено ужасом. Глаза, кажется, готовы вылезть из орбит. Рот раскрыт в беззвучном крике. Точно, не в себе парень… Наконец, прорезалось:

— Не надо! А-а-а!!!

Солдатик как-то по-детски пытается оттолкнуть меня руками. Стоило ослабить захват, рванулся вверх из воронки. Еле успел схватить его за штанину и сдернуть обратно вниз. Истерика у хлопчика… Лечение от нее только одно. Не до нежностей… Усевшись верхом, заблокировал руки бойца своими ногами. Одна чувствительная пощечина, от которой голова мотнулась в сторону… вторая… Наконец, глаза приняли осмысленное выражение.

— Ты чего, придурок? Свой я… свой… Очухался?

Парень кивнул, настороженно глядя на меня, и тут же зажмурился, ожидая очередной оплеухи.

— Не бойся… Успокоился?.. Как тебя звать-то?

— Гоша-а, — пацан разрыдался.

Даже на вид ему явно еще нет и девятнадцати. Совсем сопляк. Недавно, видимо, призван. Какой идиот додумался таких вот детей на войну отправить? Это же насмерть перепуганное пушечное мясо! Из него настоящего бойца еще лепить, да лепить… Понятно, что со временем, побывав под обстрелом, посмотрев на смерть своих товарищей, если выживет, конечно, научится ужом ползать под пулями, очерствеет душой, навострится, не пьянея, пить водку или спирт. Если раньше не курил — закурит. Пока этого от него ожидать точно не приходится, но впоследствии сможет и убивать, особо не задумываясь, не рефлексируя… Только когда это еще будет? А воевать-то нужно уже сейчас.

Сел рядом с пацаном, расстегнув бушлат, достал сигареты, прикурил одну, протянув ее Гоше, но тот покачал головой. Не курит, значит… Насильно втолкнул цигарку в его пальцы.

— Потяни — полегчает.

Солдатик неумело затянулся, тут же зайдясь кашлем. Успокаивающе похлопал его по спине.

— Отпустило? Давай еще разок.

Паренек кивнул и снова затянулся… Новый приступ кашля… Хватит ему… Забрал сигарету, втянув в себя горьковатый дым.

— Что произошло, Гоша? С чего это вы по нам стрелять начали?

— Я не стрелял… Честно не стрелял. А вы кто? Как здесь оказались?

— Давай ты после вопросы будешь задавать, договорились? — Боец кивнул. — Расскажи лучше, что у вас случилось? Почему ты здесь один сидишь, где остальные?

— Там они, — Гоша показал рукой в сторону продолжающих жечь патроны мотострелков. — Нам кто-то гранату в окоп забросил. Я ее как увидел, сам не помню, как здесь оказался… Потом взрыв, стрельба. Я отсюда и высунуться-то боялся. Думал, «духи» подошли, сейчас бóшки резать будут.

— Что, Игорек, жить очень хочется?

— Ага, хочется, — кивнул боец, размазывая грязными руками непросохшие слезы по таким же чумазым щекам. — Только я не Игорь.

— Ну, раз Гоша, значит Игорь.

— Это меня пацаны так зовут, а так-то я Георгий…

— Тезка, выходит… Что же ты, тезка, имя-то позоришь? Георгий — значит победоносец. А какой из тебя сейчас, к едрене матери, победоносец? Имени соответствовать надо! От того, что ты ныкаться по щелям будешь, дольше не проживешь. Только смерть будет позорной. Не дрейфь, Гошка! Кому суждено сгореть — тот не утонет. Так что мы сейчас к твоим поползем, пока они моих парней гранатами забрасывать не начали. В нашу с тобой сторону, вроде, стрелять перестали… Сколько служишь-то?

— Полгода. В июне призвали.

— И много среди вас таких «старослужащих»?

— Так мы все с одного призыва, кроме сержантов.

Понятно!.. Даже «дедов» нет, которые хоть что-то могли бы подсказать. Оторвали детишек от материнской титьки, и почти сразу бросили в ад, толком даже не научив стрелять. С такими, чувствую, навоюем…