— заключил Владимир Вениаминович. — А сейчас мне пора. Семья ждёт.

— Вызвать тебе такси?

— Не надо. На троллейбусе быстрее доберусь.

Мужчины попрощались, и Владимир Вениаминович быстро пошёл по набережной в направлении Литейного моста. Его лёгкая походка совершенно не вязалась ни с возрастом, ни с комплекцией психотерапевта.

Георгий Петрович посмотрел ему вслед и с силой ударил ладонью по граниту парапета.

— Чёрт! Если б я мог отмотать эту ситуацию обратно! Старый дурак! Заподозрил на свою голову...

Генерал преувеличивал. Старым он не был, да и дураком его тоже бы никто не назвал.

* * *

Добравшись до Черёмуховки из Ленинграда, я окончательно уверил себя, что гипноз мне почудился. Никому и ничего я не разболтал о будущем.

И слава богу!

В лучшем случае мне бы просто не поверили и прописали соответствующее лечение. В стационаре, из которого не выйдешь без разрешения врача.

А вот в худшем...

Когда я сообразил, сколько бесценной по меркам специальных служб информации скрывается даже в моей дырявой голове — у меня похолодело в груди. Понятное дело, что, в основном, я помню только события своей собственной жизни. Как и любой нормальный человек. И штудировать перед сном википедию у меня не было привычки.

Но и тех сведений о будущем, которые каким-то чудом зацепились за мою память, любой разведке хватило бы с лихвой.

Так что если найдётся человек, который рискнёт поверить в мою историю — всю свою новую жизнь я проведу в камере под надёжной охраной. Ежедневно мне будут устраивать допросы и проверки, исколют непонятной химией, которая стимулирует память и развязывает язык.

Эти твари выжмут из меня всё до донышка, а потом тихо закопают на территории, огороженной колючей проволокой.

Как тебе такая перспектива, Андрюша? Не радует?

Впрочем, не сходи с ума, Андрей Иванович! Не преувеличивай, никто не будет за тобой охотиться, если только ты не подставишься сам. Современная наука категорически отвергает переселение душ. Вот и прекрасно!

Но есть ещё и случайности, вроде сегодняшней.

Несмотря на испуг, я был благодарен случившемуся — теперь брешь в обороне установлена, осталось только её заделать. Желательно, так, чтобы окружающие ничего не поняли.

Этим я и занялся почти сразу, как вернулся в Черёмуховку.

На следующее же утро после возвращения я отыскал Алексея Дмитриевича Воронцова. Учитель, как всегда, был в школе — клуб для учеников ещё работал. Родители могли быть спокойны — вместо того, чтобы целыми днями слоняться по улицам, их дети строили макеты кораблей и самолётов, выжигали и выпиливали, занимались лепкой, рукоделием и даже кулинарией.

Я застал Алексея Дмитриевича, когда он с ребятами оклеивал тонкой прочной бумагой ажурные крылья модели самолёта. Тщательно выструганный деревянный пропеллер на носу планера приводился в действие толстой авиамодельной резинкой. Значит, это не просто макет, а настоящая летающая модель!

— Доброе утро, Алексей Дмитриевич! — поздоровался я.

— Здравствуйте, Андрей Иванович!

Воронцов протянул мне руку.

— Неужели вспомнили о нашем уговоре?

Я смутился.

— Забыли? — усмехнулся Алексей Дмитриевич. — Немудрено. В последнее время на вас навалилось немало хлопот. Вы обещали рассказать ребятам о вашей работе.

— Да, я обязательно сделаю это, — пообещал я. — И лучше бы поскорее. Когда откроется сезон, боюсь, у меня снова не будет времени.

— А давайте завтра, — предложил Алексей Дмитриевич. — В это же время, прямо здесь.

Он обвёл рукой помещение актового зала, где собирались ребята.

— Хорошо, — кивнул я. — Завтра утром я у вас. Подготовиться так и не успел, но как получится — так и получится.

— Всё пройдёт замечательно, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — Я в вас полностью уверен. А как ваша поездка в Ленинград? Оформили перевод?

— Оформил. Кроме того, мне предложили возможность поучаствовать в научной работе. Буду изучать плотность поражения вредителями еловых лесов на моём участке. Потом эти данные, вместе с другими можно будет использовать для рекомендаций нашему Минлесхозу.

— Ого! — воскликнул Алексей Дмитриевич. — Растёте на глазах. Знаете — а ведь и в этом мы с ребятами можем вам помочь. Ну, подумайте — насколько проще будет выполнить такую работу большим коллективом!

— А ведь это верно! Спасибо за предложение, Алексей Дмитриевич!

— Так вы согласны? Отлично! Ребятам такая работа пойдёт только на пользу. Ну, и приключение выйдет отличное.

Алексей Дмитриевич в предвкушении потёр ладони.

— Но я правильно понял, что вы ко мне по делу? Нужна ещё какая-то помощь?

— Да, Алексей Дмитриевич. Я хочу с вами посоветоваться. Дело в том, что с одним моим знакомым приключилась неприятность. Его, можно сказать, ограбили.

Я не врал Воронцову. То есть, врал, но не совсем. Похожая история приключилась с моим отцом в начале восьмидесятых, и он часто с возмущением и удивлением рассказывал её. Вот я и запомнил.

— Ограбили? — удивился Алексей Дмитриевич. — Так нужно срочно обратиться в милицию.

Я покачал головой.

— Милиция тут вряд ли поможет. Дело было так. Мой знакомый шёл по улице. К нему подошла женщина, неожиданно взяла его за руку и стала что-то говорить. Он помнит, что женщина говорила быстро и настойчиво, но о чём был разговор — забыл совершенно. Мой знакомый впал в такое странное состояние...

Силясь вспомнить, я щёлкнул пальцами.

— Состояние транса, — подсказал Воронцов.

— Да, наверное, — согласился я. — В общем, когда он пришёл в себя, женщины уже не было рядом. И у него пропали все деньги. Не просто пропали. Он вспомнил, что сам отдал их той женщине по её просьбе.

— Внезапный гипноз, — сказал Воронцов. — Его ещё называют «цыганским».

— Вы слышали о таких случаях?

— Слышал. Это не такая уж редкая практика у уличных жуликов. И много денег отдал ваш знакомый?

— Кажется, рубля три с мелочью, — ответил я. — Но дело не в этом. Есть ли возможность защититься от такого гипноза?

— Ах, вот что вас интересует! — улыбнулся Воронцов. — Безусловно!

— Расскажете, Алексей Дмитриевич? Мой знакомый теперь опасается ходить по улицам. Хотел даже обратиться к врачу, но не знает — к кому пойти.

— В общем-то, ничего сложного. Такой гипноз действует только тогда, когда жертва не ждёт подвоха. Если человек насторожен — воздействие не удастся. А ведь ваш знакомый теперь настороже.

Я недоверчиво хмыкнул.

— В общем-то, да. Но не может же он опасаться всё время. Так