Вместо этого он укрыл Ками легким одеялом и вернулся на свое место, где неожиданно для себя заснул. Ему приснилось, что Ками исчезла с борта самолета, и это выдернуло его из беспокойной дремы.

Его шея болела от неудобной позы, а глаза нещадно жгло, как будто их терли наждачной бумагой. Они пролетели большую часть пути.

— Нет, со мной все в порядке, — тихо говорила Ками стюардессе. — Просто я плохо переношу полеты. Бутербродов будет достаточно, спасибо!

— Укачивает? — спросил он Ками, когда она подошла к своему месту.

Она была бледна, волосы были расчесаны кое-как, в воздухе витал запах зубной пасты.

— Немного, — пробормотала она, избегая смотреть ему в глаза, и снова уставилась в иллюминатор.

— Еще несколько часов, — указал Данте на карту полета. Они пролетали над Средиземным морем.

Несмотря на обстоятельства, он очень хотел показать ей свою родину. Данте надеялся почему-то, что она полюбит ее так же, как и он.

— Данте… — еле слышно произнесла Ками. Она выглядела измученной.

Ее голос был настолько серьезным, что легкие Данте сжались от страха. В ушах звенело, он с трудом мог расслышать ее.

— Что случилось?

— Я беременна.

— Только попробуй спросить меня, чей это ребенок, — прошептала Ками, уставившись в проход, где в любую секунду могла появиться стюардесса.

Она бросила на Данте быстрый взгляд и снова задрожала от приступа утренней тошноты. Его лицо было непроницаемым. Он мастерски скрывал свои мысли.

Стюардесса принесла завтрак. Они ели в полной тишине.

— Все, что было между нами, было только ради мести? — спросила Ками, когда они снова остались наедине. — Я очень доверчива и знаю, как ты был зол…

— Ками. — Его рука сжалась над ее запястьем, нежная, но тяжелая, как патока. — Мне надо немного времени… Когда ты узнала? — спросил он после долгой паузы.

— Несколько дней назад. Я не нарочно.

— Мы справимся.

Это ее воображение или в его голосе действительно звучала гордость и эйфория? — Ты собиралась мне рассказать?

Ками даже не заметила, что заламывает руки.

— Я не знала, что делать. Когда ты появился прошлой ночью… Почему с нами постоянно что-то происходит? Катастрофа на катастрофе.

Данте вздрогнул. Стюардесса принесла свежий кофе.

Они закончили завтрак в уютной тишине, почти дружеской, как в их самое первое утро в Уистлере, когда еще была надежда на нечто большее, чем месть и долги, вина и злоба.

— Ты оставляешь его. — Ками не была уверена, приказал он или спросил.

— Надеюсь, — прошептала она. — На таком раннем сроке трудно делать прогнозы. Поэтому в первом триместре никому ничего и не говорят.

Он прожег дыру в ней своим взглядом. Ками пожала плечами, защищаясь.

— В жизни у меня было много разочарований. Я не хочу надеяться, что все будет так, как я хочу.

— Звучит довольно искренне с твоей стороны, — прикрыл глаза Данте. — Мне было лучше, когда я думал, что ты мне лжешь.

Данте хотел узнать, как проходит беременность, но промолчал. После этого они мало разговаривали. Он сделал несколько звонков, разговаривая по-сицилийски. Ками попыталась скоротать оставшееся время за книгой.

Когда уши заложило от смены высоты, она выглянула в иллюминатор и ударилась головой о стекло, пытаясь не упустить из виду сверкающую вершину.

— Это Этна?

— Да, а что? — улыбнулся он.

Сердце Ками дрогнуло от волнения, она сказала:

— Я помешана на горах. Как красиво.

— Я думал, ты помешана на лыжах.

— Это одно и то же. — Она прислонилась к стеклу, но все равно не успела разглядеть пик, когда самолет пошел на вираж. — Когда я впервые приехала в Италию, я поговорила с пенсионером, который посетил почти все горнолыжные курорты мира. Я даже не знала, что в горах Этны есть курорт, но он сказал, что это один из его любимых курортов, потому что виды на Средиземное море захватывающие. Я составила свой собственный список и прочитала обо всех горах. Это было еще до того, как нам пришлось вернуться в Канаду.

— Тебе нельзя кататься на лыжах, — напомнил Данте. — Пока нельзя.

— Пока нельзя, — тупо согласилась Ками, поняв, что это будет первая огромная поправка в ее жизни ради новой жизни, которая росла внутри ее.

Ее не пугала необходимость заботиться о ком-то. Но тот факт, что она снова столкнулась с периодом темной неизвестности, огорчил ее. Ками пройдет через все сложности, в этом она ни капельки не сомневалась, но она не знала, как она это сделает. Воздух стал тяжелым и гнетущим.

Может, потому, что они приземлялись. Она вдруг соскучилась по дому.

Но она почувствовала странное умиротворение, когда вышла из самолета и пошла по асфальтированной полосе к кобальтово-синей спортивной машине Данте. Было что-то такое в его спокойной уверенности, что успокоило и ее. Данте откинул крышу кабриолета. Теплый послеобеденный воздух ласкал ее кожу, когда они отъехали от частного аэродрома и направились в сторону дома. Ками вздохнула и расслабилась.

Она не успевала вертеть головой, чтобы увидеть все красоты этой страны. Печать старины была везде.

В конце концов они проехали по извилистой дороге через виноградник, поднялись на холм, въехали в пролом в изгороди и остановились перед огромным каменным зданием, похожим на средневековый замок с его пыльными камнями и виноградной лозой, поднимавшейся по его стенам.

— Это отель?

— Это мой дом. — Она услышала смех в его голосе и, нахмурившись, уставилась в его спину, когда он вышел из машины.

Ну и откуда она могла это знать? Она знала, что он богат, но не знала насколько. Ками медленно закипала на пассажирском сиденье, когда Данте открыл дверь и предложил руку, чтобы помочь выйти из машины.

— Красиво, — прошептала она.

— Это очень старый замок. Дед провел сюда электричество, трубопровод, установил сантехнику. Несколько лет назад я отремонтировал кухню и следил за состоянием замка. Бабушка любит это место.

— Бернадетта здесь?

— Конечно.

— Но что она подумает… Я не хочу, чтобы она знала…

Было тяжело, очень тяжело смотреть ему в глаза, особенно когда выражение его лица стало таким серьезным.

— Все будет в порядке, Ками.

Как он может быть во всем так уверен!

— У нас и так достаточно проблем, — твердо заявила Ками. — Давай пока ничего не будем говорить.

— Если ты настаиваешь, — скупо проговорил Данте.

— Я могу с тобой спорить. Мне это нравится, — сказала Ками, когда он достал ее рюкзак из багажника.