— Ты много раз добивалась своего, — подхватил он.

Ее дыхание сбилось, когда она вспомнила, как дразнила его, примеряя платья. Он не раз позволял ей играть ведущую роль в их любовных играх, но она знала, что он только позволяет. На самом деле Данте всегда контролировал ситуацию.

Сейчас он, конечно же, был не таким игривым. Все воспоминания об их сексуальных играх исчезли из ее памяти, когда он показал ей комнату для гостей.

— Это твои комнаты, и ты уже должна быть подключена к нашей сети Wi-Fi. — Он вытащил телефон и указал на планшет. — Позвони своему брату. Он захочет знать, что ты добралась благополучно. Пожалуйста, оденься к ужину. В семь. Твоя одежда в шкафу.

Он оставил ее, дав возможность исследовать комнату, и она была благодарна за время. Ей нужно было прийти в себя. Она оставила сообщение Риву, задремала в ванне, затем заглянула в шкаф, где нашла одежду, которую Данте купил для нее в Уистлере.

Она не знала, что с этим делать, но, когда взглянула на виноградник со своего личного балкона и увидела изобилие и богатство окружавшего ее пейзажа, Ками не смогла заставить себя встретиться с его бабушкой в поношенных джинсах и драной футболке. Она нашла чемоданчик с косметикой, который также оставила прошлой ночью в его номере, и нарисовала на своем встревоженном лице некое подобие уверенности, а затем надела новое платье, на котором все еще была бирка.

Когда Данте пришел, чтобы проводить Ками к ужину, он уже был гладко выбрит. От него вкусно пахло мылом и специями и чем-то еще, что она инстинктивно признала как сицилийское. Это был запах его дома. Источник всего, чем он был. И этот запах наполнил ее сердце тоской.

Он осмотрел ее простое синее платье с вырезом в форме сердца и обтягивающим лифом. Данте промолчал. Это платье было самым скромным. Она пыталась проявить благопристойность перед бабушкой Данте, но вдруг почувствовала, что ищет в поведении Данте хоть какой-то знак, что ему понравилось, как она выглядит. Что он все еще находит ее привлекательной.

Что он хочет поиграть с ней в дурацкую игру «Неделя высокой моды».

Она покраснела и посмотрела на его начищенные ботинки.

— Сюда, — указал направление Данте, раздавив ее хрупкое эго своим молчанием.

Ками заставила себя идти по коридору с красной дорожкой с высоко поднятой головой. Плечи расправлены. Хотя было больно. Она подозревала, что картины, украшавшие стены коридора, были подлинниками. Несомненно, люди, изображенные на них, имели богатую родословную. Она чувствовала себя некомфортно, потому что в ее родословной нет именитых предков.

Ками и Данте вошли в гостиную.

— О, моя дорогая, — поднялась им навстречу Бернадетта.

Она постарела. Это расстроило Ками. Бедная женщина столько пережила. Сначала ее держали в неведении, а потом она узнала, что ее внук не только совершил преступление, но ему грозит реальное уголовное наказание.

— Не волнуйтесь за меня, — сказала Ками, беря дрожащие руки пожилой женщины в свои. — Вам и так есть о чем беспокоиться. Со мной все в порядке.

Данте нетерпеливо откашлялся. Ками это не понравилось. Она сосредоточила все свое внимание на Бернадетте, села вместе с ней на диван, чтобы успокоить ее.

— Ты была так добра ко мне. Так добра. А наша семья так подло с тобой поступила, — хрипло говорила Бернадетта.

— В этом нет вашей вины.

— Разве? Возможно, я была слишком снисходительна к матери Артуро. Она была необузданным ребенком. Надо было перевезти Артуро жить к нам после развода его родителей. Все бы могло обернуться иначе. — Она подняла четки и прижалась к ним губами.

— Пожалуйста, не зацикливайтесь на вещах, которые нельзя изменить. — Ками нежно сжала свободную руку Бернадетты. — Мы с Данте сделаем все как нужно. Обо мне не беспокойтесь. Почему бы вам не рассказать мне о вашей поездке к племяннице в Ванкувер? Вы увидели все, что хотели?

— Спасибо, что отвлекла ее, — поблагодарил Данте несколько часов спустя, когда бабушка легла спать, и он остался наедине с Ками.

— Она такая замечательная. Но мне безумно любопытно посмотреть на твой домашний кинотеатр. — Она подошла к железным перилам на южной террасе, которая выходила на нижние склоны. — Как бы я могла догадаться, что это древний амфитеатр?

Музыка зазвучала, когда они заканчивали ужин, привлекая внимание Ками. Бернадетта рассказала, что это постройки древних греков, с большой осторожностью восстановленные дедом Данте, по просьбе самой Бернадетты. Ей нравилось слушать театральные комедии и самой подбирать постановки.

— Мы можем спуститься, если хочешь. Похоже, они все еще репетируют. Если только ты не устала?

— Мое тело думает, что сейчас середина дня. С удовольствием. — Ками захватила накидку, и они начали путь. Через мгновение она глубоко вздохнула и выдохнула. — Здесь фантастически пахнет. Это апельсины?

— У нас есть роща, да. Как твоя нога?

— В порядке. — Она резко остановилась и требовательно спросила:

— Ты только что цыкнул на меня?

— Ты постоянно это говоришь. С тобой не все в порядке. — Данте давно обратил внимание, как она напряжена, с какой осторожностью ступает на больную ногу. А теперь еще беременность. Он все еще не мог поверить в эту новость.

— Я в полном порядке. — Ками плотнее закуталась в накидку и продолжила идти. — Ты меня совсем не знаешь.

— Неправда, — сказал он себе под нос, но она снова остановилась.

— Все, что ты обо мне думал, было неправильно, — ответила Ками и отвернулась. — Все, что я думала о тебе, было неправильным толкованием, — с болью в голосе проговорила она.

Тем не менее она носит его ребенка. Хочет его.

Новость о предстоящем отцовстве грела душу, кто бы мог подумать? Бабушка бы обрадовалась новости о ребенке, но она сойдет с ума, если что-нибудь случится с малышом. Черт бы побрал Ками за то, что она заложила это зерно сомнения в его разум. Он уже привык к самой идее, что станет отцом. Он сойдет с ума, если что-то пойдет не так.

— Данте!

Они вошли на сцену, залитую светом. Люди поприветствовали его. Он представил Ками режиссеру и актерам. К удивлению и восторгу Ками, все оказались достаточно любезны, чтобы сыграть для нее часть сцены.

— Жаль, что я не смогу увидеть само представление, — сказала она, когда они поднимались обратно на виллу. — Это было потрясающе.

— Почему ты так думаешь?

— Они сказали, что премьера через месяц. Не думаю, что пробуду здесь больше пары недель.

— Ты сможешь посмотреть столько спектаклей, сколько захочешь, — рассмеялся Данте ее наивности. — Теперь это твой дом. Мы поженимся, Ками, — сказал Данте. Девушка резко остановилась посреди темного виноградника и тупо уставилась на него. — Ты должна была это понять.