Грин-отец не ошибся в расчетах. В тот сентябрьский день, выведя в гостиную прекрасную Аннабел (И за дверью номер три!.. – всю его юность по телевизору фоном шла телеигра “Цена удачи”), он с удовлетворением наблюдал за выражением лица Джонатана-младшего. Аннабел смущенно улыбалась.

– Ну что ж, я вас, пожалуй, оставлю, – сказал фермер Грин, потирая руки. – Уверен, что вы разработаете для нас отличный план.

Он хлопнул Джонатана по спине и выпроводил обоих из дома, напоследок попросив Джонатана сохранять чеки за еду.

Фермер Грин не подумал о вероятности того, что через полторы минуты в обществе Аннабел Джонатан безнадежно влюбится и, вдохновленный ее красотой, страстно заговорит от лица кур и в последующие несколько дней станет излагать ей свой план о том, как улучшить куриную жизнь, при этом в нем проснется такое красноречие, которого он в себе и сам не подозревал. Джонатан-младший убедил Аннабел – и себя самого – в том, что каждая курица наделена особым характером, что она испытывает желания и печали, о которых мало кто догадывается, что куры умеют дружить и у них на удивление хорошо развито умение вести разговор (кстати, все это – истинная правда). Он заставил Аннабел взглянуть на кур в новом свете, в свете их любви. Аннабел, которая и раньше относилась с нежностью ко всем животным, включая кур, глубоко поразили слова этого взрослого человека, и она почувствовала, что обречена полюбить и кур, и его, и бороться за их право на улучшение условий содержания. Джонатан умудрился растянуть процесс презентации с трех дней до двух недель, прибавив несколько слоев оценки, которые судорожно разрабатывал по ночам, чтобы как можно дольше пробыть на ферме Грина. И через пятнадцать дней, во время визита на ферму ее деда – первую птицеферму семейства Гринов, которая к этому времени давно не работала, пребывала в запустении (из-за произошедшего поблизости заражения) и стояла в окружении леса на берегу реки (весьма романтичное место для двоих влюбленных детей птицефермеров, несмотря на токсичность), Джонатан попросил Аннабел дать слово, что она выйдет за него замуж. Неделю спустя он подошел к ее отцу и по форме, по-фермерски, попросил ее руки.

То, что ее отец согласился, показалось Аннабел и Джонатаном чудом, ведь ей было всего восемнадцать, но, с другой стороны, для обеих семей это был очень выгодный ход. Оба комплекта родителей были вне себя от радости и шепотом поздравляли друг друга по телефону (опасаясь, что молодые люди услышат, до какой степени довольны их родители, и пожалеют о принятом решении, ведь всякая идея, получавшая одобрение родителей, наверняка никуда не годилась). Родителям не терпелось посредством брака объединить две фермы в одну, вцементировать детей в семейный бизнес и в конце концов оставить обе фермы двоим взрослым, но еще молодым людям, которые проявляли чрезвычайный интерес к яйцам (хотя вообще-то их интересовали не яйца, а куры) и энтузиазм в области развития ферм (к этому моменту обе семьи уже и думать перестали, уже к чертовой матери напрочь забыли о конструкторском проекте клеток Джонатана, который за последние недели становился все более и более авангардным). Будущее обеих ферм было обеспечено.

Родители заставили счастливую пару ждать свадьбы полгода, из соображений благоразумия – в конце концов, ребята встречались-то всего три недели, – ну и еще из-за того, что обе матери хотели спланировать самую неблагоразумную, самую сногсшибательную свадьбу в истории куриных хозяйств. И в самом деле, бракосочетание Джарман – Грин в ту весну стало настоящим событием. Были приглашены все без исключения члены Союза производителей яиц. Фермеры слетелись со всех концов необъятной страны. Коммерсанты-птицеводы с женами и детьми – такое количество, что хватило бы на целый самолет – приземлялись на взлетную полосу и катили на лимузинах на ферму. (В их числе была также небольшая, но растущая группа умненьких детей, которые уже считали себя взрослыми и которым, как годы спустя станут утверждать старшие фермеры, “промыл мозги” Джонатан, да и Аннабел тоже – в те первые годы она воодушевленно занималась продвижением конструкторского проекта мужа, пока в один прекрасный день не решила порвать с замужеством и животноводством и не отправилась с группой единомышленников придумывать более решительные способы борьбы.)

Свадьба имела головокружительный успех.

Приехал даже фермер Бристоул, представитель единственной крупной промышленной птицефермы в штате Мэн (на которую шесть лет спустя явится с налетом ФБР после тайного расследования, организованного Аннабел: фермеру Бристоулу предъявят обвинение в жестоком обращении с животными по четырнадцати пунктам, и Темпл Грэндин в новостях Си-Би-Эс назовет его птичники “грязным и отвратительным хлевом”).

И фермер Парлин тоже явился на свадьбу (он обанкротится после того, как повсюду распространилась видеозапись тайного расследования, проведенного Аннабел и ее шайкой, и от Парлина ушли все главные клиенты – перекинулись к конкурентам, то есть к другим гостям пресловутой свадьбы).

Все они и многие другие прибыли тем весенним днем на Счастливую ферму Грина, расселились по местным гостиницам, аплодировали и утирали слезы, когда жених поцеловал невесту.

Года три после свадьбы жизнь для влюбленных голубков складывалась как нельзя лучше – обе семьи единодушно это признавали. С возрастающим нетерпением Грины и Джарманы дожидались появления младенца, хоть и признавали, что она, пожалуй, слишком молода для этого (девятнадцать, потом двадцать, потом двадцать один), – и с возрастающей тревогой наблюдали за тем, как идеи молодой пары лопнувшим желтком растекаются по умам младшего поколения фермерского мира.

А потом, так рассказывают, сына увидели за рулем в городе, хотя пара жила в получасе езды оттуда. Небритого и мрачного. Он заехал на Счастливую ферму Грина и остановил машину на маленькой парковке во дворе. По свидетельству администраторов, наблюдавших за ним из окна, он сидел, опустив голову на руль. В такой позе он провел добрую половину дня, солнце переместилось из одной точки неба в другую, и работники фермы начали уже робко обходить его машину, пробираясь к своим. Наконец из здания вышел фермер Грин. Сел в пассажирское кресло. Их разговора никто не слышал, но ясно было, что брак вдребезги разбился.

О чем бы там ни договорились Джонатан и фермер Грин, их уговор был немедленно расторгнут остальными членами семьи. Каждая сторона (ибо семьи немедленно перестали быть союзом и разделились) принялась с пеной у рта обвинять в случившемся другую.

По мнению ее семьи, это она от него ушла, и слава богу.

По мнению его семьи, это он ее выгнал, потому что она сумасшедшая.

По мнению ее семьи, это