Но гиповентиляционные тренировки были преданы забвению после того, как ученые в 1980-е и 1990-е годы по результатам нескольких исследований пришли к выводу, что этот метод практически не способствует повышению скорости и выносливости, а все достижения спортсменов объясняются только эффектом плацебо.

В начале 2000-х годов профессор физиологии университета Париж XIII Ксавье Вурон обнаружил ошибки в этих исследованиях. Ученые, критические относившиеся к методике, неправильно провели измерения. Участвовавшие в их экспериментах атлеты набирали полные легкие воздуха, после чего задерживали дыхание. Это не давало им прийти в состояние гиповентиляции.

Вурон повторил опыты, но на этот раз участники наполняли легкие воздухом лишь наполовину, как рекомендовал Бутейко и как, по всей видимости, тренировал своих пловцов Каунсилмен. Ограниченное дыхание продемонстрировало огромные преимущества. Если спортсмены пользовались этим методом несколько недель подряд, их мышцы адаптировались к накоплению большего количества лактатов, а это давало возможность лучше справляться с тяжелым анаэробным стрессом и тренироваться дольше и интенсивнее. Отчеты других исследований говорят о том, что гиповентиляционная тренировка способствует резкому росту производства красных кровяных телец, в результате чего кровь переносит больше кислорода и позволяет вырабатывать больше энергии при каждом вдохе. По приносимой пользе этот метод эквивалентен высотным тренировкам на отметке 2000 метров, но его можно применять и на уровне моря, и в любых других условиях.

С годами этот стиль дыхания получил множество названий: гиповентиляция, гипоксическая тренировка, метод Бутейко и даже совершенно бессмысленное с технической точки зрения наименование «нормобарическая тренировка в условиях гипоксии». Но результат был один и тот же – резкий рост результатов[4]. И не только у элитных спортсменов, а у всех.

Всего через несколько недель тренировок существенно повышалась выносливость, снижалось содержание жира в тканях, улучшались сердечно-сосудистые функции, росла мышечная масса. И этот перечень можно продолжать.

Отсюда можно сделать вывод, что гиповентиляция работает. Она приучает организм добиваться большего меньшими средствами. Однако нельзя сказать, что это доставляет удовольствие.

* * *

Мы с Ольсоном выбегаем из-под тенистого полога парковых деревьев на берег Тихого океана, покрытого рябью. Мы пробежали трусцой несколько километров и при этом дышали то быстро, то медленно – совершая каждый выдох на семь и даже более счетов и стараясь наполнять легкие лишь наполовину. Мне хочется верить, что эта тренировка поможет мне так же, как в свое время Затопеку, пловцам Каунсилмена, бегунам Вурона и всем остальным, но последние несколько минут были сплошным мучением. Мне было достаточно получаса, чтобы усомниться в правильности многих своих предыдущих решений. Мне уже казалось недальновидным, что я взялся за такие темы, как фридайвинг, волевая ликвидация глубокого дыхания и гиповентиляционная терапия, которые теперь заставляли меня задерживать дыхание и мучить свои легкие.

«Главное здесь найти свой ритм, который тебе подходит», – продолжает твердить Ольсон. Но мне решительно не подходит ни один ритм. Я возвращаюсь к более посильной для меня практике, которая заключается в том, чтобы делать вдох на два счета, а выдох – на пять. Такой способ используют профессиональные велосипедисты. Это тоже не слишком комфортно, но можно терпеть.

Мы бежим по потрескавшемуся асфальту дорожки, ведущей вдоль берега к стоянке мимо ржавеющих жилых автоприцепов. По пути нам приходится перепрыгивать через пустые упаковки от презервативов и смятые жестяные банки из-под солодового напитка. Спустя несколько минут мы снова оказываемся в тихой части парка и бежим по грязной тропинке через невысокий подлесок вдоль берега пруда с крякающими утками.

И вот тут меня накрывает: по затылку разливается волна жара, а зрение становится фрагментарным. Я все еще продолжаю бежать, делая длинные выдохи, но возникает ощущение, что я нырнул головой вперед в какую-то горячую вязкую жидкость. Я добавляю усилий и чувствую, как теплота, подобно горячему сиропу, начинает разливаться по пальцам, поднимаясь все выше по рукам и ногам. Это потрясающее ощущение. Потом теплота доходит до лица и укутывает меня с головой.

Возможно, это та самая хорошая головная боль, о которой рассказывал Ольсон. Углекислый газ повышает способность гемоглобина делиться кислородом с голодными клетками и расширяет кровеносные сосуды мозга и тела до такой степени, что те начинают посылать в нервную систему сигналы тупой боли.

И в тот момент, когда мне кажется, что я вот-вот достигну какого-то экзистенциального пика, тропинка вдруг расширяется. Передо мной появляется бизон, трущийся о загородку, сделанную из толстых цепей, а в десятке метров от нас стоит здание рыболовного клуба «Золотые ворота». Рядом я вижу свою машину. Наша пробежка закончена.

По пути домой я не переживаю никаких грандиозных жизненных прозрений. У меня нет эйфории, но это и хорошо. Пробежка показала, что ограничение дыхания сулит много пользы. В то же время подобные экстремальные тренировки годятся только тем, кто готов доходить до пределов выносливости и страдать часами, обливаясь потом.

Здоровое дыхание не должно доставлять таких неприятных ощущений. Бутейко знал это и поэтому редко предписывал своим пациентам подобные брутальные методы. В конце концов, его не интересовали тренировки элитных спортсменов, нацелившихся на золотые медали. Он хотел спасать жизни. Ему нужно было обучать пациентов приемам ограничения дыхания, которые доступны каждому – независимо от состояния здоровья, возраста или уровня физической готовности.

За свою карьеру Бутейко пришлось пережить и критику, и физические нападения, и разгром лаборатории. Но он выдержал. К 1980 году он опубликовал свыше 50 научных работ, и министерство здравоохранения СССР признало его методику эффективной. Более 200 тысяч человек в одной только России обучились его методу. По некоторым данным, однажды Бутейко пригласили в Англию для оказания помощи принцу Чарльзу, который страдал аллергическими расстройствами дыхания. Бутейко сумел помочь принцу, как и 80 процентам других своих пациентов, страдавших от гипертонии, артрита и других заболеваний.

* * *

С тех пор как Бутейко впервые приступил к обучению пациентов своему методу дыхания, астма превратилась в глобальную эпидемию. От нее страдают почти 25 миллионов американцев – около 8 процентов населения, – и их количество выросло в четыре раза по сравнению с 1980 годом. Астма является главной причиной госпитализации и пропусков школьных занятий у детей. Она считается контролируемым, но неизлечимым заболеванием.